Опасная стихия (Пелликейн) - страница 64

Генри вспомнил о своей матери. Она тоже вечно хотела взглянуть на его член и всегда смеялась, поскольку он тогда был маленьким. «Узелок», называла она его, хотя, когда она его целовала и гладила, Генри чувствовал, что он вот-вот взорвется от напряжения.

«Узелок моего малютки» — так она, кажется, говорила.

Мэгги никогда ничего подобного не скажет. Мэгги любит его.

Ему вдруг захотелось, чтобы она сняла платье. Ведь не просто так она пришла сюда?

Потом он понял, почему она бездействует. Она была застенчива до крайности. Она хотела, чтобы он сам раздел ее — взял эту миссию на себя.

Генри потянулся к пояску у нее на талии и улыбнулся. В этот момент она подошла к нему совсем близко. Он почувствовал ладонью атлас ее кожи. Поясок упал с ее бедер как бы сам собой. И тут он услышал ее смех — не тихий, не мелодичный, как серебряный колокольчик, а скрипучий и грубый, как у его матери. С чего бы это, спрашивается?

Он поднял взгляд, посмотрел в ее добрые ясные глаза и улыбнулся. Да, более красивой женщины ему не доводилось видеть. Вдруг Генри заметил, что с ней стали происходить какие-то изменения — только вот какие? Ах да, что-то случилось с ее глазами — они начали сползать у нее вниз по лицу. Генри ужаснулся, вскочил и принялся ловить ее глаза. Увы, плоть ее оказалась слишком мягкой, она мялась под руками, как пластилин, и у него ничего не получалось.

А потом начал съезжать в сторону нос, и на том месте, где он только что находился, появился темный пустой провал. Нет! Это невозможно! Но улыбающийся рот Мэгги начал съезжать вбок, а потом вообще оказался на краю подбородка.

— Генри, — произнес этот кошмарный рот, — как поживает сегодня наш маленький членик?

Генри едва не взвыл от ужаса: откуда, спрашивается, Мэгги набралась таких слов?

И вдруг он понял: это вовсе не Мэгги. Это была его мать. Но Боже, как же так, почему? Он же не хотел ее больше видеть! И потом, он ведь как-никак ее убил. Он убивал ее уже столько раз, что не помнил, когда это случилось на самом деле. Но она все равно возвращалась — чтобы его мучить.

Необходимо как следует рассмотреть эту женщину, чтобы точно знать, кто она. Он медленно поднял подол. Под ним было обугленное тело — головешка, да и только. Отвратительное зрелище. Но это была она — его мать! Генри едва не задохнулся от запаха жареной плоти.

А потом она расхохоталась. Генри никак не мог понять, как это у нее получалось, потому что рот уже съехал с подбородка, скользил по шее, потом по груди, но все равно губы шевелились. Они говорили:

— Ты только глянь на свой член, Генри!