— Представляете, за неделю мы сняли двадцать часов интервью, семнадцать человек согласились! — восклицала Валерия. Этот восторг дилетанта мне был хорошо знаком. Многим кажется — дай только в руки камеру, попутный ветер сам вознесет в гении. Иллюзия и самонадеянность.
— И что? — хмуро ответила я. — Как вы это всё упихнете в двадцатишестиминутный фильм?
— Мы вас попросим… Вы же не откажете?
Я была почти уверена, что откажу, ждала только последнего сигнала.
— А что же вы на Афоне снимали? — грустно спросила я режиссера.
— Из-за того, что вы не написали сценария, пришлось на ходу перестраиваться… — нелюбезно ответил тот.
— Одесную или ошуюю? — усмехнулась я.
— Что? — не понял он.
— На правую или на левую сторону перестраивались? — перевела я.
— Ну, вы тут поговорите, — натянуто улыбнулся игумен, — у меня встреча. Да, Наталья, задание такое. Будем экранизировать пятнадцатую и шестнадцатую главу нашей главной житийной книги. Съемок больше не будет, материала достаточно. Какие-то фотографии нам подкинули, хроника есть… — сказал он так уверенно, будто всю жизнь делал фильмы.
— Посмотреть бы сначала, что вы наснимали.
— Решим, — ответил игумен и ушел.
— Так вот, — с места в карьер затараторил режиссер. — Поскольку сценария про Афон не было, я придумал такую хорошую вещицу. Режиссерский прием.
— Интересно, — сказала я, хотя, судя по манерам режиссера, придумать он мог разве что… Оправдались худшие мои опасения.
— Я книжку-то эту про Паисия до Афона не читал. Потрясающая, конечно… Потрясающий человек…
— О! Я рада, что он вам понравился, — похвалила я. — Как же вы снимали, если даже жития не прочли?
— Поэтому и прекрасная идея пришла в голову! Я много поснимал нашего игумена К. с этой вот житийной книгой в руках: он с ней все время ходит, сидит читает, даже у кельи Панагуда, где принимал старец. Знаете? — спросил режиссер.
— В смысле? Что он в Панагуде какое-то время жил? Кажется, что-то такое слышала… — с не понятой режиссером иронией ответила я.
— Очень красивые афонские виды кругом. Есть что вставлять, когда не хватит основного материала. Вообще идея такая, что вот человек, игумен даже, так поражен житием старца Паисия, что не выпускает его из рук. Напитывается, так сказать, везде и постоянно.
— Дык кто будет героем нашего времени — игумен К.? — съязвила я.
— При чем здесь?.. — воскликнул режиссер и, видимо поняв, что тут какая-то закавыка, повернулся к Валерии и сказал: — Всё! Достала! Сценария не написала, а лезет… Теперь только через игумена буду с ней общаться.
— Ты, брат, настоящий Расфеллини, — сказала я и поднялась, чтобы уйти.