И совершенно естественно, что в такой необычной ситуации, перемешавшей столь странным образом элементы власти, страсти и гордости, иногда возникало нечто большее, чем простое раздражение, — начиналась борьба характеров. Виктория не больше Альберта была склонна играть вторую скрипку. Ее деспотичный темперамент буквально взрывался. Ее энергия, упрямство, ее высокомерное осознание собственного положения вполне могли одержать верх над его превосходством и его правами. Но она боролась в неудобном положении; по сути, она уже не была себе хозяйкой; глубокая озабоченность охватила ее, подчиняя самые сокровенные ее желания своей воле. Она была безумно влюблена. Подробности этих странных баталий нам неизвестны, но принц Эрнест, на несколько месяцев оставшийся в Англии с братом, описывал их с теплотой и Недоумением. Одна история, впрочем, сохранилась, и хотя достоверность ее вызывает серьезные сомнения, она, как и все подобные истории, дает общее представление о сути происходящего. Как-то в гневе принц заперся в своей комнате, и Виктория, уже успокоившись, постучала в дверь. «Кто там?» — спросил он. «Королева Англии», — последовал ответ. Он не сдвинулся с места, и на этот раз удары посыпались градом. Вопрос и ответ повторялись несколько раз, и, наконец, после паузы раздался стук помягче. «Кто там?» — еще раз прозвучал неумолимый вопрос. Но ответ теперь был иным: «Твоя жена, Альберт». Дверь немедленно распахнулась…
Хоть и очень медленно, положение принца начало меняться. Изучение политики оказалось интересней, чем он предполагал. Он читал Блекстоуна, брал уроки английского законодательства, иногда присутствовал на встречах королевы с министрами, и, по предложению лорда Мельбурна, ему показывали все депеши, касающиеся вопросов внешней политики. Иногда он излагал свое мнение на бумаге и прочитывал его вслух премьер-министру, который с бесконечной вежливостью и вниманием выслушивал его, но редко давал какой-либо ответ. Важные сдвиги произошли, когда перед рождением принцессы крови принц, без всяких протестов со стороны парламента, был назначен регентом на случай смерти королевы. Стокмар, чье вмешательство при поддержке Тори сделало возможным столь счастливый исход, почувствовал, что имеет право провести отпуск с семьей в Кобурге; однако даже оттуда он продолжал заботиться о своем ученике, засыпая его бесчисленными письмами. «Дорогой принц, я вполне удовлетворен поступившими от вас новостями. Ошибки, недопонимания, возникающие на пути досадные препятствия следует воспринимать такими, какие они есть — а именно, естественными проявлениями жизни, представляющими темную ее сторону. Преодолевая эти препятствия, ваш разум развивается, упражняется, достигает совершенства, а характер приобретает силу, выносливость и необходимую твердость». Пока у принца получается неплохо, но он должен продолжать в том же духе, и, самое главное, «никогда не расслабляться, доказывая свое великодушие; никогда не расслабляйтесь, отделяя важное и существенное от того, что в данный момент не играет роли; никогда не расслабляйтесь, стараясь поддержать себя на самом высоком уровне — в ежедневном стремлении быть последовательным, терпеливым и смелым». Вероятно, такая программа была нелегка для двадцати летнего юноши, но было в ней что-то, затронувшее тонкие струны души Альберта. Он вздыхал, но прислушивался — прислушивался, как к голосу духовного наставника, открывающему перед ним божественные истины. «Все что вам сейчас необходимо, — продолжал голос, — и, вероятно, в скором времени придет, это Любовь, Честь и Правда. Люди с искаженным мышлением, или те, кому недостает добрых чувств, будут