— Учительницей. В этой же школе.
В последний момент мы всё‑таки проскочили в готовые закрыться двери автобуса, оставив у обочины растерявшегося светлого.
— Иностранный язык? — спросил Сокол, расплатившись за проезд.
— Нет. Русский. Язык, литература. Ученики её любили.
— Верю. А что потом?
— Суп с котом.
Ввалившаяся на следующей остановке компания развязных подростков заставила народ в салоне потесниться, меня вплотную прижали к стоящему рядом колдуну, и он обнял меня за плечи, ограждая от напирающей толпы.
— Прости, — шепнул, извиняясь то ли за вынужденные объятия, то ли за свой вопрос.
— Ничего.
Рядом освободилось место, но я не стала садиться, заметив повисшую на поручне пожилую женщину с тяжёлой сумкой. Отступила в сторону, чтобы дать ей пройти, но тут же была отодвинута юным хамовитым созданием, в момент водрузившим на сиденье свой тощий зад. Я онемела от такой наглости и возмущённо воззрилась на прыщавое нечто.
— Чё? — спросило у меня оно, лениво чавкая жвачкой.
— Повежливее нужно быть, юноша, — Сокол отечески похлопал пацана по плечу. — Старших уважать.
За спиной заржали приятели нахала, но сам мальчишка вдруг изменился в лице, сглотнул — дёрнулся выпирающий кадык — и смущённо опустил глаза.
— Извините, — пробормотал он, сползая с сиденья. — Садитесь, пожалуйста.
— Ой, спасибо, — просияла, протискиваясь мимо нас, женщина. — Какой мальчик хороший.
Маршрутку качнуло, а вместе с ней и тёмного, и уже мне пришлось поддерживать его, чтобы не упал. И зачем ему это? Натали говорила, как тяжело даётся ему подобное воздействие, вот и не лез бы…
— Выходим, — он встряхнулся и подтолкнул меня к двери.
— Рано же ещё.
— Хвост.
Оглянувшись на окно, я увидела знакомый «Пежо». Подстраховались Антошины ребята, хоть Сокол по–хорошему просил отпустить нас без сопровождения.
— Там только водитель.
— Я заметил.
Поэтому и ушли легко: выскочив из маршрутки, пробежали через какой‑то двор, потом — в маленький скверик, и на другую остановку, на другой маршрут. Придётся пересаживаться, но зато «Пежо» поблизости не видать. А куда именно мы идём, Антону неизвестно. Незачем чтобы его люди привлекали к моей матери лишнее внимание.
Неподалёку от школы, где работала мама и где когда‑то училась я сама, развернулась стройка. Развернулась она, надо сказать, лет двадцать назад. А потом свернулась. Остался длинный забор, бетонная коробка в пять этажей и горы строительного мусора. Строительство пытались возобновить не единожды, забор обновляли, горы разгребали, но всякий раз всё возвращалось на круги своя. И отчего, спрашивается, не закончить? Место хорошее, фундамент сработан на совесть, коммуникации уже проложили: подвели тепло, воду, электричество подали к расположенной в подвале щитовой…