— Мы предложим новые разновидности конфет, когда дети нашей пары начнут появляться один за другим, — сказал Фиц. Его неизменно ошеломлял ее энтузиазм и фейерверк интересных идей. — И если наш шоколад будет пользоваться успехом, он станет сопутствовать этим детям при всех радостях и огорчениях их детства и юности.
— Не говоря уже о праздновании каждой годовщины этой нашей пары. — Милли улыбнулась. — Шоколад доставляет влюбленным такую радость. Если бы речь шла о спарже, нам и вполовину не было бы так весело.
— Последняя реклама спаржи была совершенно гениальной, на мой взгляд.
На картинке были нарисованы отдельные ростки спаржи в тартанах и пледах — добродушная пародия на солдат Шотландской гвардии, изображения которых широко использовали «Хантли и Палмер» для рекламы своих бисквитов. По всей Британии народ тихонько посмеивался, и продажи консервированной спаржи взлетели до небес.
— Боюсь, вы меня перехваливаете, — заметила Милли.
— При одном воспоминании об этих играющих на волынке, одетых в медвежью шкуру ростках спаржи я не могу удержаться от смеха.
Милли покраснела и склонила голову — жест безмерной застенчивости. Если бы Фиц не испытал этого на деле, он никогда бы не мог даже вообразить, что она способна извиваться под ним, держа руку между его ног. Но все последние дни он только об этом и думал — о ее пылкости, безрассудной смелости и страстности.
— Думаю, мы достаточно потрудились сегодня, — сказала Милли. — Вы можете передать эти идеи мистеру Гидеону, и я буду рада взглянуть на первые наброски, когда вы их получите.
Не дожидаясь ответа, она встала. Фиц тоже поднялся и проводил ее до выхода.
Он собирался открыть перед ней дверь, но вместо этого преградил ей путь. И прежде чем она успела что-нибудь сказать, обхватил ладонями ее лицо и крепко поцеловал, прижав к ближайшей стене. Она так долго ждала этих минут, проявлений нежности и страсти с его стороны.
Рот ее был в шоколаде, язык жаждущий и проворный. Она сунула руки под его жилет и, потянув за рубашку, вытащила ее из-под брюк. Он расстегнул пуговицы ее лифа, стянул все, что попалось ему на пути, и забрал ее сосок в рот.
Его брюки, ее юбки — все препятствия были отброшены в сторону. Он приподнял ее повыше и овладел ею. Звуки, которые она издавала, неровные, прекрасные звуки любовной жажды. И ее лицо. Ее утонченное лицо.
— Открой глаза, — потребовал он.
Она только крепче зажмурилась.
— Открой глаза, или я остановлюсь.
Он замер на месте. Она протестующе всхлипнула. Ее ресницы затрепетали и поднялись — слегка. Она смотрела вниз.