Стася встала с кресла и, сняв с головы полотенце, посмотрелась в зеркало. Потом прошла в спальню и вернулась с феном. Китаец стоял возле нее и неотрывно изучал ее снова побледневшее лицо. Женщина включила фен и спросила:
– Ты полагаешь, что я вру тебе?
– Может, тебя припугнули основательно, вот ты и не решаешься все мне сказать. А?
Детектив развернул к себе красотку, принявшуюся сушить волосы, и заглянул ей в глаза. Она вырвалась, выключила фен и устало плюхнулась в кресло.
– Мне никто ничего не предлагал, – с упрямым видом произнесла она, – мне нечего скрывать.
– Я, кстати, разговаривал с Михалычем, и он сообщил мне, что к убийству твоего зятя причастен некто Таксист… Тебе ни о чем это имя не говорит? – Он вперил в нее «рентгеновский» взгляд.
– Нет, – и бровью не повела Стася.
– Хорошо, – мягко улыбнулся он, – твой приятель тебе не звонил?
Красотка отрицательно покачала головой и, со вздохом положив голову на спинку кресла, стала меланхолично обозревать подвесной потолок. Тогда Китаец зашел сзади и, нагнувшись, поцеловал Стасю в губы. Она дернулась, но он придерживал ее голову руками. Когда Владимир прервал поцелуй, женщина резко вскочила, хотела что-то выкрикнуть, но не успела. Она снова оказалась в объятиях Китайца.
– Хочется испробовать на прочность твою кровать, – прошептал он, касаясь губами ее уха. – Я уже не знаю… – он бросил на нее томный взгляд, – я был убежден, что ты нужна мне, чтобы что-то у тебя узнать, получить какую-то информацию… А теперь я спрашиваю себя, не нужно ли мне это расследование для того, чтобы иметь повод вот так вечером заглянуть к тебе?
Произнеся эти медоточивые слова, Танин снова впился губами в сделавшиеся покорными губы Стаси. Он увлек ее в спальню. Раздев ее, включил бра, тусклым светом залившее комнату. Быстро разоблачившись сам, лег рядом и прижался к нагому, дрожащему женскому телу. Красотка не протестовала и не вырывалась. Поцелуи и умелые ласки Владимира вывели ее из оцепенения. Она стала отвечать ему с пылкой смелостью охваченной страстью женщины. Наконец ее взрывчатая натура нашла себе выход в лихорадочных объятиях, кусающе-жадных поцелуях и откровенных телодвижениях.
Когда плотское томление, достигнув пика, слило их тела в одном огненном потоке наслаждения – и вдруг отхлынуло волной, уставшей от штурма неприступного скалистого берега, они бессильно упали на смятые простыни и замерли, раскинув руки.
– Неплохо было бы принять душ, – сказал Китаец.
– Давай вместе, – ожила Стася.
– Иди включай воду, – улыбнулся Танин.
– Ты останешься?