— Мотор заведется успешнее, если ты включишь зажигание.
— Ой, какая я глупая!
Она бросила на него быстрый, тревожный взгляд. Если Джон сразу начнет злиться… Но, к ее облегчению, он улыбался. «Это потому он так мил, что мы едем к Энгкетлам».
Бедный Джон, он так напряженно работал! Его жизнь бескорыстна, всецело посвящена другим. Неудивительно, что он так предвкушает этот долгий уик-энд. И, возвращаясь мысленно к разговору за столом, она сказала, раньше чем нужно нажав сцепление, так что машину рвануло с места:
— Знаешь, Джон, не шутил бы ты, ей-богу, будто ненавидишь больных. Это очень здорово, как ты умеешь легко относиться ко всему, что ты делаешь, и я это понимаю. Но не дети. Терри особенно. Он все понимает дословно.
— Не раз бывало, — сказал Джон, — когда Терри мне казался почти взрослым, не то что Зена! Доколе девочка может оставаться каким-то ворохом жеманства?
Герда не сдержала чуть заметной радостной улыбки. Джон, она знала, поддразнивает ее.
— По-моему, дорогой, детям полезно понять, что жизнь врача — это бескорыстие и самоотдача.
— О, боже, — воскликнул Кристоу.
Герда мигом осеклась. Приближавшийся светофор уже давно горел зеленым глазом. Наверняка, решила она, свет переключится до того, как я успею проехать. И она начала притормаживать. Зеленый не гас. Джон Кристоу забыл свой обет не высказываться по поводу Г'ердиного вождения и спросил:
— Чего ради мы остановились?
— Я думала, он сейчас переключится…
Она резко нажала на акселератор, машина дернулась и заглохла. На перекрестке злобно загудели машины.
Джон сказал — и вполне любезно:
— Честное слово, Герда, ты — наихудший в мире водитель.
— Светофоры — это мое вечное мучение. Никогда не знаешь, когда они переключатся.
Джон искоса бросил быстрый взгляд на Гердино напряженно-несчастное лицо.
«Все ее мучит», — подумал он, пытаясь представить, каково жить в подобном состоянии. Но он не был человеком богатого воображения и ничего у него не вышло.
— Видишь ли, — Герда гнула свою линию. — Я всегда внушала детям, что жизнь врача — это жертвенность, желание облегчить людские страдания, это жажда служить другим. Это так благородно — и я так горжусь, что ты отдаешь этому делу все свое время и силы, что никогда не щадишь себя…
Джон перебил ее:
— А тебе не приходило на ум, что мне нравится быть врачом, что это радость, а не жертва! Ты не представляешь, как это чертовски интересно!
«Да нет, — подумал он, — Герде сроду этого не понять!» Расскажи он ей о миссис Крэбтри и клинике Маргарет Рассел, она и тут бы усмотрела в нем лишь ангельского целителя бедных.