— А ты хочешь покоя?
— Временами мне кажется, что покоя я хочу больше всего на свете.
— Ты могла бы его иметь в Айнсвике. Ты снова стала бы там счастливой. Даже… даже если бы тебе пришлось терпеть меня. Ну как, Генриетта? Почему бы тебе не переехать в Айнсвик, не сделать его своим домом? Он всегда ждет тебя, ты же знаешь.
Генриетта медленно повернула лицо к нему.
— Ты очень нравишься мне, Эдвард. Из-за этого мне так тяжело продолжать говорить «нет».
— Это и есть твое «нет»?
— Прости.
— Ты уже говорила мне «нет» и раньше, но сейчас… в общем, я подумал, что ответ мог быть другим. Сегодня ты счастлива, Генриетта, ты не будешь это отрицать.
— Мне было очень радостно.
— Даже твое лицо — оно моложе, чем было утром.
— Я знаю.
— И ведь мы оба были счастливы, говоря об Айнсвике, думая о нем. Разве тебе не ясно, что это означает, Генриетта?
— Скорее, тебе не ясно, что это означает. Всю эту прогулку мы жили в прошлом.
— Прошлое иногда — прекрасное место для обитания.
— Вернуться туда не дано. Единственное, что никому не дано.
Несколько минут он молчал, потом сказал спокойным, ровным голосом:
— В сущности, ты подразумеваешь, что не выйдешь за меня из-за Джона Кристоу.
Генриетта не ответила, и Эдвард продолжал:
— Это так, ну разве нет? Не будь на свете Джона Кристоу, ты бы стала моей женой.
— Я не представляю себе жизни без Джона Кристоу, — резко ответила она. — Тебе следует это понять!
— Раз так, что мешает ему развестись, чтобы вы могли соединиться?
— А Джон и не собирается. И неизвестно, захотела ли бы я стать его женой, если бы он и сделал это. У тебя совершенно неверные представления о нас.
Задумчиво, словно размышляя вслух, Эдвард сказал:
— Джон Кристоу. В этом мире слишком много Джонов кристоу.
— Ты неправ. Очень мало людей, подобных Джону.
— Прекрасно, если это так. На мой взгляд, по крайней мере, — он поднялся. — Нам лучше вернуться.
Когда они сели в машину, а Льюис закрыла парадную дверь дома на Харли-стрит, Герда ощутила, как боль изгнания пронзает ее. Хлопок двери был последней каплей. Обратного пути нет — а впереди этот жуткий уик-энд. А ведь дома гора дел, которые нельзя оставлять… Закрыла ли она кран в ванной? И счет из прачечной. Она его положила… вот только куда? Хорошо ли оставлять детей с мадемуазель? Она ведь такая… такая… Будет ли Теренс, например, хоть изредка делать что-нибудь из того, что велит мадемуазель? У французских гувернанток, видимо, никогда не бывает авторитета.
Она села за руль, все еще придавленная тоской, и нервно нажала стартер. Нажала еще раз. И еще. Джон сказал: