— Мы недаром пустили слух о выпавшем мне богатстве.
— Да, конечно: этим, по крайней мере, объяснится ваше мотовство.
— А я все-таки хочу сейчас же удрать подальше: лучше всего было бы за границу.
Эта мысль Смирнина не понравилась Мустафетову, и он горячо воскликнул:
— Только этого не делайте! Сколько еще раз придется мне рекомендовать вам выдержку на первых порах? Сотни преступлений, гениально задуманных и удачно выполненных, могли бы пройти гладко, если бы на первых порах не закружились до растерянности головы у получающих сразу огромный куш.
— Не вы ли сами говорили, что лучше бы мне никому в банке не мозолить глаза? — возразил Смирнин.
— Я это говорил только по отношению к сегодняшнему дню, — сказал Мустафетов, — но, когда уже получатся деньги, вам даже необходимо показаться всем, необходимо, хоть на первое время, остаться на службе; это нужно для вашей же безопасности в будущем.
Однако Смирнин поглядывал на портфель.
— Что вас так удивляет? — спросил Рогов, подметив этот взгляд.
— Смотрю на надпись. Право, господа, у вас до совершенства разработаны мельчайшие подробности! — Смирнин взял портфель в руки, вслух прочитал отпечатанную на нем золотом надпись: «Борис Петрович Руднев, помощник присяжного поверенного» — и одобрил: — Важно!
— Так больше эффекта, — сказал Рогов, тоже смеясь. — Приеду я в ваш чопорный и строгий банк, положу пред каким-нибудь помощником бухгалтера, вроде вот вашей милости, портфель с вытисненною надписью на самом виду у него под носом, — ему и в голову не придет подозревать, когда я ему представлю документики…
На это Смирнин ответил:
— Да если бы у нас ко всем относились с подозрением, то не хватило бы времени дело делать. У нас каждое требование через пять рук пройдет да в десяти местах запишется. Нам либо с книгами возиться, либо клиентов изучать.
— Не клиент, а документ в любом банке играет первостепенную и единственно существенную роль, — решил Мустафетов и добавил: — Мы этим пользуемся на основании весьма мудрой поговорки о том, что на то и щука в море, чтобы караси не дремали.
— Ну, господа, — встал со своего места Рогов и взялся за портфель, — вы тут философствуйте сколько вам угодно, а мне пора.
— Все ли в порядке? — спросил Смирнин.
— Не беспокойтесь: все-с! — и Рогов наскоро попрощался с обоими; они провожали его всевозможными напутствиями, а в тот момент, когда выходная дверь на лестницу уже захлопывалась за ним, он браво прокричал им: — Дело мастера боится!
Смирнина, по уходе главного исполнителя этого наглого банковского хищения, охватил нервный озноб, Мустафетов же умело скрывал свое волнение и казался совершенно спокойным; он только курил чаще обыкновенного. Так просидели они молча в кабинете обер-плута, пока наконец Иван Павлович, не владея более собою, опустился совсем глубоко в свое огромное кресло и задыхающимся голосом проговорил: