— Однако я голоден, — сказал Рогов. — Борщок с гренками — штука легкая. Хорошо бы для начала заложить основательный фундамент: пирожков бы, что ли…
— Погоди, — остановил его Назар Назарович, — к концу обеда ты не это скажешь. Нет ничего хуже, как набрасываться на еду сразу. От этого только тяжелеешь.
— Борщок хорош, — одобрил Смирнин.
— Да, — согласился и Роман Егорович. — Но что же, разве до рыбы никакого вина не полагается? Я протестую. Как же так? Дожидаться второго блюда, чтобы горло промочить? Распорядитесь, Назарушка!
— Если хочешь, можно, пожалуй, по рюмке мадеры. Послушай, — обратился Мустафетов к слуге, — подай как можно живей сухой ост-индской мадеры.
— Какой прикажете? — спросил слуга.
— Да хоть от чертовой перечницы! — крикнул Рогов, рассердившись. — Пошел и неси! Лишь бы хороша была.
Мустафетова слегка коробило моветонное обращение Рогова с людьми, тем более что за столом он любил председательствовать вполне и один отдавать приказания. Но он ничего не сказал и решился быть снисходительным, так как вполне понимал нервное возбуждение своего товарища.
Официанты меняли приборы, убирали со стола закуску, приносили тарелки с горячим… Весь сервиз был отборный, приборы из чистого серебра, хрусталь тончайший, фарфор расписной. Видя, с кем имеет дело, и узнав всегда щедрого и хорошо известного в ресторане Назара Назаровича, хозяин распорядился прислать на стол в огромной высокой вазе самые лучшие и дорогие плоды.
— Люблю фрукты на обеденном столе! — весело произнес Мустафетов, когда их внесли. — Ласкают взор и вообще придают сервировке особый блеск, какую-то законченность.
— Бутылки тоже, — сказал Роман Егорович, все еще ожидавший мадеру. — А, явился наконец! — обрадовался он официанту. — Я уж думал, что ты в Ост-Индию закатился. Наливай, наливай! — И, не дождавшись товарищей, он поднес к губам наполненную большую рюмку. — Сам делал или буфетчик? — спросил он татарина, скорчив такое лицо, что тот невольно улыбнулся.
Мустафетов удивился.
— Разве не хороша? — спросил он, пораженный мыслью, что в кабинет, где он сидит, осмелились подать что-нибудь сомнительное.
— Превосходная! — поспешил успокоить он Мустафетова. — Это я только так, для тона. Люблю озадачить.
— Да, мадера хороша, — согласился Назар Назарович, отпив из своей рюмки. — Но вот и стерлядь. Эге, красавица! Ну, не благородная ли это рыба? Начинайте-ка!
— Так как ты у нас за председателя во всем, — ответил Рогов, — то и раздели нам.
— Изволь, пожалуй.
— Неужели же после рыбы обязательно пить белое вино? — спросил Рогов. — А мадере так и пропадать в бутылке? Жалко! Хочу, однако же, и я быть гастрономом. Наливай-ка, брат, секим-башка, мне вот этот стаканчик беленького брандахлыста.