— Сколько же тут?
— Тут сто пятьдесят девять тысяч рублей, — ответил Смирнин.
— И столько получил каждый из вас? — еще с большим удивлением спросила Маргарита.
— Мы на равных правах.
— Вот счастливые-то! — невольно и с полнейшей искренностью воскликнула француженка, а потом, обращаясь к Смирнину, ласково сказала ему: — Это хорошо, что вы вспомнили обо мне.
— Это понятно.
— Все-таки, знаете, в такую минуту…
— Но, господа, позвольте, — снова вмешался в дело Роман Егорович, — пословица гласит: соловья баснями не кормят. Мы рассказываем нашей прелестнейшей гостье весьма интересные вещи, и никто даже не догадается предложить чего-нибудь.
— Есть я не хочу.
— В таком случае бокал шампанского? Фруктов не хотите ли?
Она согласилась и на то и на другое.
Но Смирнину хотелось, чтобы она обращала внимание только на него одного. Ему не нравилось, что и Рогов, и Мустафетов наперебой стараются угодить ей. Он снова развязал мешок, пошарил в нем, пошуршал бумажками, шелест которых ему был особенно приятен, и потом, подавая Маргарите Прелье плотную пачку кредиток, сказал:
— Моя встреча с тобой принесла мне счастье, Гого; возьми эту тысячу рублей себе на тряпки.
Радостное удивление француженки было так велико, что она даже не поверила сразу и спросила:
— Так это серьезно?
— Совершенно серьезно! Я надеюсь, что мы теперь будем добрыми друзьями. Давай чокнемся и поцелуемся.
— Шерочка, добрый, голубчик! — и Маргарита бросилась на шею Смирнину.
— Вот это ловко! — сказал Мустафетов. — Живите, будьте счастливы и старайтесь как можно меньше огорчать друг друга.
Роман Егорович налил стаканы и предложил тост:
— Пью за веселье и любовь!
Смирнин почему-то стал впадать в сентиментальный тон. Он склонился головой к плечу Маргариты, брал ее руку, поглаживал и вдруг сказал:
— Хорошей бы музыки теперь!
— А что ж, это — идея! — сейчас же согласился Роман Егорович. — Пригласить сюда хор цыган.
— Вот что, господа, — сказал Мустафетов. — Принимать дальнейшее участие в сегодняшнем пире я не могу.
— Ну, что ты? Вот тебе и раз! Вы хотите уехать? — посыпалось на него со всех сторон.
Мустафетов дал им высказаться и потом спокойно, но непреклонно продолжал:
— У меня есть обязанности. Я должен ехать и привести у себя дома кое-что в порядок. Главное, я должен привести в порядок свои мысли. Не старайтесь удерживать меня, это напрасно. Вам же я советую спросить счет, и мы разделим его на три доли. Пошлите на «Волынкин двор» за тройкой в коляске, заезжайте каждый к себе, спрячьте свои деньги, а потом уже к цыганам.
Рогов вдруг опомнился.