— Это в самом деле все мне?
— Это — условие с моей стороны.
— А с моей? — спросила она.
— С твоей?..
Он протянул Молотовой обе руки и встал. У нее закружилась голова. Она кинула еще взгляд на ворох крупных бумажек, а потом кинулась на грудь Назара Назаровича.
Он обнимал ее и сквозь поцелуи наконец спросил:
— Остаешься? Совсем?
— Совсем, да… Только мама…
— Ну, этот вопрос мы уладим. Подожди, я слышу шаги… должно быть, вернулась моя Домна. Я сделаю некоторые распоряжения насчет ужина, и вот тебе отдельная шкатулка для твоих денег. Располагай ими как знаешь!
— Я напишу домой записку.
— Прекрасно! Вот тут в бюваре бумага и конверты. Мы пошлем кучера, если еще не вернется мой Лепорелло. Садись пиши, а я сейчас…
Но не успел Мустафетов договорить, как в передней раздался страшно сильный звонок.
Назар Назарович вздрогнул, затем прислушался, а потом встал и сказал Ольге Николаевне:
— Не беспокойся, я никого не впущу; я даже догадываюсь, кто это.
Он действительно подумал: «Не Роман ли Егорович?» И его догадка оправдалась.
Перейдя в столовую, чтобы видеть оттуда, кто вошел в переднюю, Мустафетов крикнул шедшей из кухни Домне:
— Не отворяй сразу, а спроси сначала кто!
Она так и сделала. Между тем Мустафетов, прислушиваясь, тоже подошел к двери.
— Кто там? — спросила Домна.
— Свой, отворяй, чего боишься! — послышалось в ответ.
Тогда Назар Назарович спросил:
— Роман Егорович, это ты?
— Ну, понятное дело.
Мустафетов приказал Домне удалиться и сам открыл двери.
В переднюю вошел Рогов в таком возбужденном состоянии, что можно было подумать, что он здорово подбавил к давешним возлияниям. Однако от него не скрылось некоторое неудовольствие, выразившееся на лице Мустафетова при его входе. Не стесняясь и даже не справляясь о том, есть ли кто в комнатах, он громко заговорил:
— Ты думаешь, я пьян? Нет, брат, напрасно! С нашего обеда ничего, кроме сельтерской, во рту не было.
— Тише, пожалуйста, там у меня гости, — попробовал остановить его Мустафетов.
— Да, уж вижу, брат, вижу, что не вовремя явился. Я не в претензии, а пришел только доложить, что я снова преобразовался. Старое все кончено, помощник присяжного поверенного Руднев изволил отбыть, а сейчас приехал сюда и остановился в «Европейской гостинице» твой закадыка Роман Егорович Рогов.
Мустафетов смотрел на товарища и невольно улыбался массе драгоценных украшений, которыми тот успел обвесить себя. Пальто и сюртук были расстегнуты, чтобы все это золото ярче бросалось в глаза. У Рогова была надета через шею толстая золотая цепь для часов, перехваченная бриллиантовой передвижкой просто неприличных размеров. В галстук была воткнута изумрудная булавка, тоже усыпанная бриллиантами. Почти на всех пальцах обеих рук, которыми он поминутно вертел перед глазами, любуясь ими, были нанизаны перстни и кольца с драгоценными камнями.