— Ты любишь, Оля, милая?
— Да, люблю, но если почему-либо вы не можете жениться на мне теперь, если действительно существует препятствие, которое по своей гордости вы не хотите или просто не можете открыть мне, то поймите же, что я должна заботиться о будущем, если у нас будет ребенок.
— Ребенок… да, вы правы! — согласился Мустафетов, а потом, став вдруг очень серьезным, сказал: — Сядемте здесь, на этот диван, и решим теперь нашу судьбу окончательно. — Он сбивался, говоря ей то «ты», то «вы». Она села, и он продолжал: — Прежде всего поставим друг другу наши условия. Вы совершенно основательно хотите быть обеспеченной на случай рождения ребенка или на случай моей смерти, так как сам я вас никогда не оставлю.
Молотова сделала легкое движение головой, как бы выражавшее сомнение.
— Постойте, не перебивайте меня! — остановил ее Мустафетов. — Тем более что я совершенно согласен с вами. Я выдам вам сейчас, вот здесь, тридцать тысяч рублей.
— Тридцать тысяч? — переспросила Ольга Николаевна.
Ему, знавшему, сколько у него денег, знавшему, как быстро бежали эти деньги из его рук, сумма в тридцать тысяч казалась огромной жертвой. Она же, невольно, снова вскинув взор по направлению к письменному столу, подумала, что там мильон и этого ей мало.
— Да, — ответил он, — вы возьмете эти деньги себе и, если хотите, снесете их на сохранение в банк, предварительно купив каких-нибудь процентных бумаг; а жить мы станем вместе. Я возьму другую квартиру, побольше и удобнее этой; роскошно отделаю ее и буду жить так, как позволяют мне средства.
— А вы очень богаты? — вдруг спросила Ольга, удивленная тем, что он, в сущности, предлагал ей так мало сравнительно с мильоном.
— Во всем и всегда полагайся смело на меня! — ответил Назар Назарович. — В моих руках огромное предприятие. Я сегодня вынул из банка значительный капитал. Возьми то, что я могу дать тебе сейчас, откинь все сомнения и имей в виду только одно: если будешь любить меня, то и при жизни моей, и после смерти ни в чем не увидишь нужды.
Не дожидаясь ответа и только крепко пожав Молотовой руку, он направился к письменному столу и, выдвинув один из ящиков, стал считать.
Ольга Николаевна зорко следила за его движениями и не отрывала взора от кредитных билетов. Каждый из них мог доставить огромное наслаждение, и достаточно было одного, чтобы приобрести прекрасную вещь или платье. А тут их было сколько!
По мере того как Мустафетов считал, глаза Ольги Николаевны все больше разгорались, она все яснее понимала, что и тридцать тысяч — очень много денег. Когда наконец он отсчитал ей триста радужных и совершенно спокойно придвинул к ней всю эту кипу кредиток, она спросила: