— Я что-то плохо тогда Васино письмо-то слышала… — обратилась она к просвирне. — Он, что же, на всё лето приедет к вам?
— Конечно, поди, всё лето проживёт! — оживлённо ответила та, попав на свою любимую тему о сыне. — Куда же ему ехать-то? Ближе матери у него никого нет. В прошлом годе не был у меня, так и то потому что приятеля не хотел огорчить, а приятель-то сын важных родителей — вперёд пригодиться может… Хотя, на что они ему, важные-то, нужны? Кончит курс, служить сюда приедет. Мы, говорит, мама с тобой тогда никогда не расстанемся!..
— А вы ему и верьте больше! — как всегда, резко и откровенно перебила просвирню попадья. — Покуда мать-то им нужна, они и говорят: и не расстанемся, и то и сё, а, глядишь, потом на первую девчонку променяют.
— Экое у тебя жало ядовитое! — возмутился о. Герасим, продолжавший ещё сердиться на жену за её непочтение к гомеопатии. — Не может, чтобы не охладить кого-нибудь!
— А что же? Разве не правда? — вскипятилась попадья. — Ну-ка, о. дьякон, скажи-ка: часто ли тебе выданная-то дочка пишет?
— Ведь это, матушка, женщина — существо легкомысленное!.. — примирительно ответил Афродитов. — Своя семья, ребятишки, заботы… Когда тут писать? Сын этого не сделает, мужчины положительнее, благороднее!..
— Ох, уж ты мне! Чья бы корова мычала, а твоя бы лучше молчала! — заколыхалась от смеха матушка. — Какое, например, твоё благородство? Лентяй ты из лентяев, лежебок ты из лежебоков! Всё за тебя дьяконица делает: и по домашности, и с ребятами, и на огороде, и в поле с мужиками! А ты что? Задачки из физики решаешь, да на солнышке жир свой топишь? Пятнадцать лет я от тебя слышу: «Вот пойду к родителям на могилку поплакать»… Да и вспоминаешь-то об этом, когда выпивши!.. Э-эх, жена у тебя смирная, а попался бы ты мне в руки, так я бы тебе такую физику показала…
На этот раз дьякон не оправдывался, так как всё высказанное матушкой была сущая правда. Он только застенчиво откашливался своим могучим басом, потирая ладонью лысую голову. Из такого неприятного положения дьякона вывела его собственная маленькая дочурка, прибежавшая звать отца ужинать. Дьякон пожелал всем покойной ночи и, посадив на плечи свою любимицу, которая залилась от радости звонким смехом на всю площадь, направился с этой ношей к своему дому.
— И нам ужинать пора! — заявила попадья и крикнула стряпухе. — Секлетея, собирай на стол!
Ирина Егоровна простилась с хозяевами и подошла под благословение к батюшке.
— Так примите же крупицу-то, матушка, а утро вечера мудренее: может сынок подъедет завтра, тогда и лекарства больше не понадобится! — благословляя, утешил её о. Герасим на прощанье.