Баронесса выходила из себя. Еще мгновение, и она, может быть, не выдержала бы и вмешалась в разговор молодежи, чтобы проучить дерзкую девчонку, но, к счастью, явился лакей с докладом, что коляска у подъезда.
— Сказать мсье Ривьеру, дети поедут, — приказал Александр Васильевич лакею.
С этими словами он отошел от своих собеседников и приблизился к дамам.
— Я поеду с детьми, — сказала между прочим Марта барону, — мне с ними несравненно веселее, чем с большими. Слушать их глупости только смешно: знаешь, что они — маленькие и что когда им будет двадцать шесть лет…
Ее так забавляло смущение барона, что она не заметила, как подошел отец.
— Vous irez dans votre chambre et vous y resterez jusqu'à ce qu'on vous permette d'en sortir! [10] — заявил ей Александр Васильевич во всеуслышание тем холодным и резким тоном, который у него всегда являлся, когда он был чем-нибудь сильно взбешен.
В испуге все кругом смолкло.
Марта побледнела, но не растерялась. Бросив вызывающий взгляд на барона, она опустила глаза и медленно удалилась. Марья Леонтьевна всколыхнулась и, вся красная от волнения, со слезами на глазах метнулась было за дочерью, но, встретив выразительный взгляд мужа, как вкопанная остановилась на месте. Барон в припадке отчаяния тяжело дышал и бессмысленно смотрел выпученными бледными глазами то на мать, то на ту дверь, за которой скрылась Марта. Молоденькие кузины боязливо переглядывались между собою.
Впрочем, переполох длился недолго: почти тотчас же раздался громкий, веселый голос хозяина дома, приглашавший общество собираться в путь. Явился мсье Ривьер с мальчиками, одетыми для катанья. Дамы заторопились надевать шляпы и мантильи перед зеркалами, между барышнями и прислуживавшими им кавалерами завязались вполголоса оживленные разговоры.
Один только барон хранил мрачный вид и упорное молчание, но зато баронесса была удовлетворена.
— Александр Васильевич слишком строг, — заметила она вполголоса Марье Леонтьевне, усаживаясь рядом с ней в коляску, и, взглянув с ласковой улыбкой на сына, который должен был, по распоряжению Воротынцева, занять место на передней скамейке в той же коляске, она прибавила, чтобы доказать, что неприятный эпизод не изменил их намерений: — La petite est un peu violente, mais un si bon coeur [11].
Вслед за тем, не дожидаясь возражений своей спутницы, она со свойственным ей тактом заговорила о другом.