— Ну, что? — спросил он, когда старший камердинер появился в дверях.
Михаил Иванович тотчас же понял, о чем его спрашивают, и ответил, что ничего еще неизвестно.
Барин поднялся с места и стал ходить взад и вперед по комнате. Прошло минуты две.
— Уж не думает ли Петрушка, что я его прощу? — спросил Александр Васильевич, останавливаясь у бюро и вкладывая ключ в один из ящиков. — Так ты ему втолкуй, что этого не будет. Понимаешь?
— Слушаю-сь.
— Мне надо знать, через кого попало сюда это письмо. Слышишь? — продолжал барин, возвышая голос и резко отчеканивая слова.
— Точно так-с, — вполне убежденным тоном подтвердил Михаил Иванович.
После разговора с женой он и сам утвердился в мнении, что таинственного вестовщика непременно следует разыскать и подвергнуть строжайшему допросу.
А барин между тем продолжал излагать вслух свои соображения:
— Письмо послано не по почте. Может, тот самый мерзавец, который под нас подкапывается, и настрочил его.
«Под нас»! У Михаила Ивановича поджилки затряслись от этих двух слов.
Барин опять прошелся раза три по комнате, а затем опять остановился у бюро перед выдвинутым наполовину ящиком и, достав из него черный сафьяновый портфель, раскрыл его, прижимая невидимый простым глазом винтик, после чего вынул из него пополам перегнутый листок бумаги.
— Может, который-нибудь из этих? — спросил он отрывисто и прочел вслух несколько имен: — Иван Токарев, Петр Лохматов, Евсей Скорняков, Фалалей из Малиновки…
— Никак нет-с. Евсей с Иваном на заводе, а Фалалей и Петр Лохматовы умерли, — ответил Михаил Иванович.
Барин пристально посмотрел на него.
— Ни один не бежал? Наверно знаешь? Управляющий не доносил? Когда получено оттуда последнее донесение?
— На шестой неделе… все там благополучно.
— И больше никому неизвестно? Наверное? — возвышая голос, продолжал свой допрос барин.
— Маланья Тимофеевна говорит: никто ничего не знает.
— Маланья… — Александр Васильевич хотел еще что-то прибавить, но воздержался и, перевертывая помятый листок, который держал в руке, спросил, щелкая по нему пальцами: — Тут еще про какую-то Лапшину сказано.
— Она тоже уже больше года как умерла, — поспешил заявить камердинер.
— От Дмитрия Лаврентьевича было уведомление?
— Точно так-с, от Дмитрия Лаврентьевича, я вашей милости тогда докладывал.
Опять наступило молчание. Барин продолжал пересматривать бумаги, наполнявшие портфель, а Михаил Иванович терпеливо ждал у притворенной двери.
— В Яблочки придется кому-нибудь съездить — тебе или Маланье, — вымолвил наконец вполголоса Воротынцев.
Михаил Иванович вспомнил про наказ супруги.