Уиклифф шагал по длинному коридору, увешанному портретами его предков, их собак и детей. Но смотреть на них ему не хотелось.
Экспедиция в Тимбукту, признание и уважение его собственных талантов, а не происхождения — вот чего он действительно хотел. Годами его сердце билось ради этого. Кораблекрушение, тюремное заключение, голодная ночь под широкими черными небесами, каждое пойманное животное, каждая стычка и схватка с чужеземными племенами… Он стойко переносил все это ради своей цели — Тимбукту. Ради признания. Во имя гордости и чести, черт побери.
Спустившись по главной лестнице, он вошел в холл, стуча каблуками по мрамору. Сколько раз он заставал здесь Элизу, когда она скребла эти плиты, и насиловал ее взглядом.
Все его планы, все его мечты едва не сгубила особа с пером и пыльной тряпкой. И с похожими на океан глазами, которые смотрели ему прямо в душу. С розовым ртом, который давал несказанное наслаждение. С живым умом, который облекал в слова его, Уиклиффа, чувства.
И все же он раскроет ее секрет, заберет деньги и сбежит. Он должен это сделать. Или — Харлан прав — его свяжут путы, те самые, которые приковывают мужчину к суше, к заранее известному будущему, к женщине.
Уиклифф толкнул тяжелую дубовую дверь в библиотеку. Последние тлеющие угольки догорали в камине, он зажег от них свечу и сел за письменный стол. Томик стихов раскрыт на заветной странице, искушая тех, кто мог бы оказаться в библиотеке. Уиклифф не знал, каким образом Элванли сумел назвать строчку, которая так точно и мучительно описывала данный момент его жизни.
Вытащив лист бумаги и письменные принадлежности, он принялся целиком переписывать стихотворение Байрона.
Не бродить нам вечер целый
Под луной вдвоем,
Хоть любовь не оскудела
И в полях светло, как днем.
Переживет ножны клинок,
Душа живая — грудь.
Самой любви приходит срок
От счастья отдохнуть.
Пусть для радости и боли
Ночь дана тебе и мне —
Не бродить нам больше в поле
Небрежным почерком он добавил: «Элизе». И подписался: «Уиклифф».
Сложив лист, он запечатал его воском и приложил свое кольцо-печатку, чтобы Элиза точно знала, что послание от него.
Он недавно начал носить это кольцо как напоминание себе самому о том, что он оставляет — свое наследство, репутацию, свое прошлое и искушающее видение того, каким могло быть его будущее. Элизу!
Смешно, но его сердце по-прежнему гулко стучит от желания обладать этой женщиной, несмотря на открывшуюся ему правду.
Ступив на опасную тропу, Уиклифф вернулся на чердак и подсунул стихотворение ей под дверь.