Бурцев напрягся. Он ожидал чего угодно. Но вот очная ставка с фон Хохенлохом! Сразу, с ходу! Об этом как-то не подумалось. А зря. Кажется, мудрый гауптштурмфюрер решил без промедления провести дознание и выяснить, кто из двух тевтонских магистров – настоящий.
Между тем их с Джеймсом неожиданное появление тоже произвело эффект. Автоматчики судорожно вцепились в «шмайсеры». Медиум подскочил, запутался в собственном балахоне, опрокинул стул и едва не упал сам. Фон Хохенлох замер, как громом пораженный, перед «собратом» по ордену. Немая сцена, в общем. Но долго она продолжаться не могла. И Бурцев не мешкал. Джеймс только-только поднимал руку в «хайле», а он уже рычал из-под шлема:
– Мерзавец! Самозванец! Вонючая свинья!
Бурцев очень старался, чтобы в голосе его явственно прозвучали устрашающие нотки праведного гнева. Кажется, получилось: сбитые с толку немцы – и охрана со «шмайсерами», и эсэовский медиум, и гауптштурмфюрер, и сам несчастный фон Хохенлох пребывали в ступоре. Даже Джеймс отшатнулся от взбесившегося спутника.
Ха! То ли еще будет! Это только начало спектакля.
– Защищайся! – Бурцев рванул из ножен полуторный меч с удлиненной рукоятью. Таким можно биться одной рукой. Можно – двумя. – Я, магистр Иерусалимского Дома братства Святой Марии Генрих фон Хохенлох, вызываю тебя! А теперь ты назови свое истинное имя, подлый обманщик!
Он наступал. Пока эсэсовцы в шоке, самое время разыграть оскорбленную невинность и устранить конкурента. Мало-мальское разбирательство быстро вывело бы Бурцева на чистую воду.
– Но ведь это же я! – с трудом выдавил тевтонский магистр. – Я Генрих фон Хохенлох! Как смеешь ты… ах ты…
Удивление схлынуло. Тевтон был в бешенстве. Теперь он тоже жаждал крови. Шлем мигом перекочевал со стула на голову рыцаря, вжикнула сталь, выскакивающая из ножен. – Божий суд! Взываю к Божьему суду! – Бурцев подбавил побольше пафоса в голос.
И ударил первым. Фон Хохенлох, однако, оказался тертым калачом. Тевтон сориентировался мгновенно. Шагнул в сторону, подставил свой клинок под меч Бурцева. Парировал. Нанес ответный удар.
Ох-х, мать-перемать! Бурцев едва успел прикрыться. Едва удержал рванувшееся из рук оружие. Противник попался достойный, и затея с поединком начинала казаться не самой удачной. Не ломать комедию надо было, не играть в благородство, а рубить сразу, без предупреждения, без вступительной речи. Пусть получилось бы не столь эффектно, зато безопаснее. И наверняка.
– Готт мит унс! – прорычал магистр фон Хохенлох.
– …мит унс, – не согласился Бурцев.
Сшиблись снова.