— Печальный случай, — проговорил барон Тави. — Всему виной религиозный фанатизм и нетерпимость. Это своего рода мания в здешних краях. Я уже был один-два раза свидетелем подобных инцидентов. Один раз из-за каких-то порошков, а в другой раз они говорили, что мензурки — это священные сосуды, а цинковая мазь — это коровий жир.
Я с изумлением смотрела на барона.
— Вы думаете, они уже никогда не вернутся? — спросила я, запинаясь.
— О, миссис Рочестер, через время, один-два человека… Если поранит тигр или воспалятся глаза…
Я посмотрела на женщину у крыльца, которая, нагнувшись, взяла с земли горсть песка, пропустила его сквозь пальцы, отряхнула ладони и покачала головой.
— Я ухожу! — решительно сказала я, садясь в седло.
— Но куда же? — изумился барон Тави моей внезапной решимости.
— К вождю! — воскликнула я и припустила по пыльной, залитой солнцем горной дороге.
Индусы, окружавшие вождя, увидев меня в седле, вежливо заулыбались.
Но не успела я соскочить с лошади, как смуглый юноша с резкими чертами лица, вцепившись в меня взглядом, сказал, что я хочу отобрать у них законную веру.
Присутствующие с возмущением отреагировали на это подозрение.
Не мешкая, я подошла к вождю и попросила его рассказать о тех божествах, которым он молится, и о религии, которую исповедует его племя.
— Каким образом ваш бог может изменить вашу жизнь? — спросила я.
— Бог изменяет все, — ответил Шибу на чистом английском языке, глядя будто бы сквозь меня.
От его взгляда, исполненного покоя и глубины, недавнее волнение мое улеглось и я глубоко и блаженно вздохнула.
— Заключенный в Боге дух изменяет людей, — сказал вождь, — иногда даже вопреки их желанию. Его можно увидеть, можно к нему прикоснуться.
— Но как он может изменить нас? — еще раз спросила я.
— Он учит, как правильно жить. Он помогает и защищает тех, кто его знает. А жизнь, которую ведут люди, вообще трудно назвать жизнью, — сказал Шибу.
— Но почему?
Помолчав, он сказал:
— Вы, например, не знаете, какое это счастье делать что-либо с пониманием. У вас нет покровителя.
Последние слова он произнес как приговор. Я невольно вздрогнула.
— Как это нет? А Господь наш Иисус Христос? А пресвятая Дева Мария? А двенадцать апостолов?
— Целая охапка, — усмехнулся Шибу. — Ну и как, научили они вас правильно жить?
— Но многие люди просто не слушают их, — возразила я.
— Были бы настоящими покровителями, вы бы их услышали, — сказал вождь. — Когда покровителем становится Всевышний, его приходится слушать, хочешь этого или нет, потому что видишь его и поневоле ему внимаешь.