— Пашку-то? — приподнял брови, ни в какие интриги не посвящённый полковник, — кто ж его не знает? Личность, можно сказать, легендарная. По чужим тылам ходит, как хитрый ворон по свежевспаханному полю — проглотит, сколько надо, и айда. На всех блокпостах желанный гость. У разведчиков есть примета: кто с ним идёт в рейд, получает как бы стра-ховой полис — сертификат, значит, гарантирующий возвращение в сохранности. Нет, под-ранки бывали, но, сколько воюет, ещё ни одного не потерял. Чехи за него даже награду объ-явили. Уважают.
Генерал эту тему намотал на ус. Павел мог стать ценнейшим и объективным информа-тором. Но расспрашивать в присутствии водителя было бы наверняка неосторожно. После возвращения, Николая обязательно возьмут в оборот особисты. Втихаря. "Что генерал гово-рил?" "Что делал?" Да "чем интересовался?" Мальчишка, святая душа, всё, как на духу вы-ложит. А мне это надо? Надо другое: подготовиться и переговорить с Павлом с глазу на глаз. Убедительно.
На том и порешив, Виктор Сергеевич нарушил затянувшееся молчание.
— …мне бы хотелось, чтобы вы, Павел, объясняли по ходу, всё, что мы видим. Я в этих местах впервые. Ну, или почти впервые — три часа, проведённые в одном батальоне, не в счёт. Всё в диковинку. Хотелось бы узнать, как тут люди живут, чем промышляют, как к нам относятся? Вот эта башня, например, зачем?
Капитан без подготовки заговорил тоном завзятого экскурсовода:
— Башня эта старая. Ей, может быть, не одна сотня лет. Такие почти во всех аулах стоят. А для чего люди во все века и повсеместно строили неприступные башни? Понятно для чего, для обороны. За её стенами прятались женщины, дети, совсем дряхлые старики. Во время набегов. А набеги тут — дело обычное. Сосед к соседу спокон веку ходил, как запорожцы к туркам за зипунами. Скот уводили, женщин. Разбой у горцев издревле почитается благородным мужским занятием. Это уж при советской власти поутихли, да и то…
— А как же знаменитое кавказское гостеприимство? — ехидно поинтересовался генерал.
— Не ведаю тов…, Виктор Сергеич, не застал. Должно быть, к нам это не относится. Тут ведь как: значение имеет лишь свой тейп, остальные — чужаки, потенциальные жертвы. В нормальных странах разбой, убийство человека, угон в рабство уже давно являются уголовно наказуемыми. А здесь — доблесть. Какое-то детское отношение к чужой жизни и собственности. Неразвитое. Ребёнок увидел игрушку в руках у другого, понравилась, отобрал. А пострадавший кинулся назад отбирать, и сверх того прихватить, в качестве моральной компенсации. Так одно действие влечёт за собой ответное, становясь лишь звеном в цепочке подобных. Дети гор, ей богу! Кровь пролилась — месть, отрезание голов. Дикость. Племена враждуют столетиями. Может быть, потому горцы так и не сумели создать мощное независимое государство?