Когда Джон вернулся домой, Клэр встретила его в отвратительном настроении.
— Где тебя черти носят?
— Задержался. А что?
— Ты же пригласил Сэндерсона на коктейль.
— Извини, — буркнул Джон. — Совсем вылетело из головы.
Сэндерсон был секретарем местной ассоциации домовладельцев.
— И Анна, как назло, заболела, я с ног сбилась — то наливала херес Сэндерсону, то ее на горшок сажала…
— Мне ужасно неприятно. — Джон стянул с себя плащ.
— Где тебя все-таки носило? Клерк сказал, что ты в шесть часов ушел из конторы.
— Пришлось заглянуть к Пауле Джеррард по ее делу.
— И она тебя напоила джином. Явно не разбавленным, от тебя просто разит. — Клэр повернулась и пошла к лестнице, ведущей вниз, в кухню.
— А Сэндерсон еще здесь? — поинтересовался Джон.
— Нет. Он ушел в восемь. — Она остановилась и поглядела на мужа. — Кстати, звонил Генри, спрашивал, не хотим ли мы пойти в кино. Я сказала, что хотим. Мне осточертело дома, я думала, что ты придешь вовремя, и попросила миссис Пауэлл посидеть с детьми. Теперь, конечно, уже поздно. Генри на всякий случай еще раз звонил, но я сказала, чтобы они шли одни.
— А мы возьмем и догоним их, а? Что они собираются смотреть?
— Понятия не имею, а потом я все равно уже отпустила миссис Пауэлл.
Клэр пошла вниз, в кухню, а Джон — наверх, посмотреть на дочь: Анна лежала в постели с выражением этакой терпеливой жалости к себе. В комнате пахло рвотой и дезодорантом, но, судя по всему, Анна не была опасно больна. Джон присел к ней на кровать и почитал ей сказку; она тоже сказала, что от него ужасно пахнет. Тогда он выключил свет, пожелал ей спокойной ночи и поцеловал, но оказалось, что она забыла помолиться на ночь, поэтому пришлось снова включить свет, пока она, стоя в постели на коленях, заученно и одновременно истово лепетала «Богородицу» и «Отче наш».
В соседней комнате Том наклеивал в альбом фотографии футболистов.
— Теперь у меня «Арсенал» в полном составе, па, — сообщил он, — и половина «Лидс юнайтед».
Электрическая железная дорога, которую Джон купил ему на рождество, лежала без дела, как и другие игрушки. Теперь Том не хотел знать ничего, кроме футбола: вот уже с полгода это накатило на него, как заразная болезнь, нормальный мальчик стал «фанатиком». Он мог без устали пересказывать отцу банальные подробности из жизни игроков «Арсенала», и, как Джон ни стремился разделить увлечение сына, его не волновало, кто забил мяч в ворота — юноши в красных футболках или такие же юноши, но в синих. Вот и сейчас отец и сын, питавшие друг к другу горячую привязанность, не могли найти общий язык. Том сидел над своим альбомом, а Джон отправился читать вечернюю газету.