Я поверила — она родилась под раскаты грома, и в ее глазах всегда бушевала буря.
Так что снег и холод — это мое. В моей жизни были особенные зимы. Я слышала, как рыбы бьются об лед. Я видела, как замерзает спусковой крючок и ружье не может сделать «бах», хотя в конечном счете это никогда не мешает забрать человеческую жизнь. Однажды высоко в Шотландских горах я прокопала дыру в сугробе голыми руками и заползла туда, и солдаты пробежали мимо, не зная, что я скорчилась под снегом. Меня не напугать морозом. Люди умирают от холода, а я не умерла. Моя кожа ни разу не посинела, ни разу — один человек сказал, что меня согревает адский огонь, который струится в моих венах, и потребовал «связать шлюху». Какой там адский огонь! Просто я родилась в снежную погоду, и мне было трудно выжить. Я хотела остаться в этом мире. Поэтому я выжила и выросла сильной.
Кроме того, зима — безлюдное время года. Безопасное. Кому захочется выходить в морозную ночь или снежное утро? Немногим и по необходимости. В дни скитаний, когда меня несла серая кобыла, а в голове звенело «северо-запад», я могла за целые дни никого не встретить. Только мы, мчащиеся галопом, — я и моя кобыла, и снежные хлопья в наших волосах. А когда мы видели людей, это чаще всего были отчаянные бродяги — цыгане, буйнопомешанные или разбойники. Пьяницы. Один или два вора. И бегущие от охотничьих ружей лисы с безумными глазами — с тем диким выражением ужаса, который знаком и мне. Один раз я обнаружила людей, стоящих на коленях в темном шотландском лесу, — с открытыми ртами они принимали Тело Христово, а священник говорил что-то церковное. Я смотрела и думала: «Почему здесь? Почему ночью?» Так и не поняла. Я никогда не была сильна в том, что касается Бога или политики. Но я знаю, что коленопреклоненные люди были ковенантерами,[1] а это слово пахнет порохом. Их могли убить за молитвы, а потому они вершили свои ритуалы в лесах, ночью.
Как-то мой путь пересекся с тропинкой такой же одинокой девчонки. Моего возраста или даже моложе. Мы встретились среди деревьев Лоуленда, в ранние часы; наши руки соприкоснулись, наши глаза говорили: «Будь осторожной. Будь благоразумной и постарайся уцелеть». Кого еще так ненавидят, как нас? Кто еще более одинок, чем та, которую назвали ведьмой? На короткий миг мы стали друзьями. Но мы — те существа, на кого охотятся: она, лиса и я. Так что я пошла тем путем, откуда пришла она, а она двинулась по моей прежней дороге.
«Ведьма». Как тень, всегда неподалеку.
Есть и другие названия: «колдунья», «шлюха». «Нечисть». Часто еще «блудница». И такие слова, которые собаке сказать постесняешься, — но они с легкостью прилипали ко мне. Я тащу их на себе. «Мерзкое существо» — так обругали меня однажды, будто я плевок на улице, будто даже не человек. Я плакала после этого. Когда-то в лавке Кора была «подстилкой Сатаны».