— Посмотрите текст, — посоветовал он. Я последовал его совету, и наткнулся на знакомые слова: «Эторфин... асепромазин... хлорокрезол... диметилсульфоксид».
— Это копия доклада химической компании, — пояснил генерал, — об анализе, проведенном по просьбе вашего усатого приятеля. Похоже, что он получил его как раз вчера.
— Значит, они хотели выяснить, что же на самом деле купили?
— Похоже на то. — Он взял у меня письмо и положил в карман. — Вот и все. От вас требовалось лишь опознать этих людей. Вы можете вернуться в Англию когда хотите. — Чуть поколебавшись, генерал добавил:
— Я полагаю, что вы будете осторожны.
— Буду, — подтвердил я. Настала моя очередь задуматься. — Но... у этой парочки есть, так сказать, коллеги... И смесь существует.
— Не исключено, — резко сказал генерал, — что придется обыскивать всех посетителей при входе на спортивные сооружения.
— Есть более простой способ.
— Какой же?
— Будет лето... Следите за всеми, кто будет в перчатках. Если под ними окажутся резиновые перчатки, смело арестовывайте их.
Генерал окинул меня взглядом из-под очков, потер подбородок ладонью и медленно сказал:
— Теперь я понимаю, почему разбираться с этим делом поручили именно вам.
— И в любом случае готовьте побольше налоксона.
— Мы примем меры предосторожности.
Я в последний раз взглянул в исполненные неприкрытой ненависти лица террористов и подумал, до какой же степени эти люди должны были противопоставить себя остальному человечеству, исковеркать свои души, чтобы стать теми, кем они сегодня являлись.
Переросшее в яростную ненависть естественное презрение молодежи к безобразному состоянию, до которого старшие довели мир. Стремление жестоко карать тех, кого они презирают. Полное неприятие родительской любви. Постоянное глумление над всеми формами власти. Постоянное сожаление о невозможности поголовно расправиться со всем презираемым большинством человечества.
И все более глубокие нарушения психики... самовнушение, что неприятие их обществом — грубая ошибка общества и что для того, чтобы перестать быть отверженными, нужно уничтожить само общество. Необходимость внушать ужас и причинять боль для того, чтобы насытить свое вечно голодное самолюбие. Абсолютный возврат к поиску причины для действия в примитивных эмоциях, которые принимаются за своего рода божественный гнев. Выбор недосягаемых целей для того, чтобы бесконечно оправдывать применение сильнодействующих средств. Экстатическое, равносильное оргазму, ощущение от того, что мир вокруг них превращается в пустыню.
— О чем вы думаете? — спросил генерал-майор.