Когда Альвира Михан увидела человека, погруженного в глубокую молитву перед усыпальницей святого Антония, она решила сначала нанести визит в грот Лурдской Богоматери. Несколько минут спустя, заметив отца Эйдена, своего старого друга, выходившего из исповедальной комнаты, она уже собралась было догнать его, чтобы поздороваться. Но тут, к ее изумлению, человек, который казался полностью ушедшим в молитву, внезапно вскочил и поднял с глаз темные очки. Ошибиться было невозможно. Он следил за отцом Эйденом, шедшим к монастырской двери.
Альвира отмахнулась от промелькнувшей в ее голове мысли о том, что тот парень, возможно, хотел попросить отца Эйдена выслушать его исповедь. Она увидела, как мужчина снова опустил очки и поднял воротник, и решила, что он просто хотел как следует рассмотреть монаха. Мужчина находился слишком далеко, чтобы можно было видеть его как следует, но Альвира решила, что ростом он около шести футов. Лицо скрывалось в тени, однако ясно было, что этот человек худощав. Когда Альвира проходила мимо него, у нее создалось впечатление, что в его густых черных волосах нет ни единой седой пряди. Мужчина закрывался ладонями.
«Кто знает, что заставляет людей делать то или иное», — думала Альвира, наблюдая за незнакомцем, который теперь быстро направлялся к выходу, ближайшему от него.
Но кое-что она могла сказать с уверенностью. После того как отец Эйден вышел из исповедальной комнаты, весь интерес незнакомца к святому Антонию исчез, что бы уж там он ни собирался ему сказать до того.
Наступило двадцать второе марта.
«Если мой Мэтью до сих пор жив, то ему сегодня исполнилось пять лет», — думала Зан Морланд.
Она открыла глаза и несколько минут лежала неподвижно, лишь смахивала слезы, которые так часто увлажняли ее лицо и подушку в течение ночи. Зан посмотрела на часы, стоявшие на туалетном столике. Было четверть восьмого. Она проспала почти восемь часов. Конечно же, только потому, что, прежде чем лечь в постель, женщина приняла снотворное, то есть позволила себе крайне редкую роскошь. Но из-за приближавшегося дня рождения Мэтью она почти не спала всю последнюю неделю.
Ей вспомнились обрывки сна о поисках Мэтью. В этот раз она снова была в Центральном парке, искала и искала его, звала по имени, умоляла ответить. Любимой игрой мальчика были прятки. Во сне Зан твердила себе, что никуда он на самом деле не исчез. Сын просто прячется.
Но он действительно исчез.
«Если бы только я могла отменить встречу в тот день», — в миллионный уже раз подумала Зан.
Тиффани Шилдс, няня мальчика, призналась, что, пока Мэтью спал, она поставила его прогулочную коляску так, чтобы солнце не било ему в лицо, а сама расстелила на траве одеяло и тоже заснула. Шилдс даже не догадывалась, что он исчез, пока не проснулась.