В субботу Королёв одел парадную форму и отправился в школу. За несколько минут до конца последнего урока он остановился около двери в класс. К нему подошёл маленький, веснущатый мальчик и спросил:
— Вы дедушка Игоря?
— Да.
— Я вас видел, когда вы выступали на собрании, посвящённом Дню Победы. Меня зовут Коля Почивайло, я учусь с Игорем в одном классе.
— Кто его избил?
— Щука.
— За что?
— Силу свою показать хотел. Он и на меня наезжать пытался, но когда узнал, что у моего брата чёрный пояс, сразу отстал.
— Значит, он всех задирает?
— Конечно всех, но Игоря особенно.
— Почему?
— Потому что он еврей.
— Ну-ка расскажи, сказал полковник и, крепко взяв мальчика за плечо, отвёл его от двери.
— Да я сам ничего не видел, — спохватился Почивайло, пытаясь освободиться, но Павел Иванович сжал его ещё крепче.
— Хорошо, хорошо, — согласился Коля, — говорят, Щука начал допытываться у Игоря как фамилия его отца, а Игорь отмахивался и случайно попал Щуке по морде, ну тот и воспользовался предлогом.
Павел Иванович отпустил руку, а Коля, потирая плечо, сказал, — здесь Игорю жизни не дадут, вам в Израиль ехать надо.
— Куда?!
— В Израиль, куда же ещё. Америку-то вы уже прозевали.
Полковник не знал, что ответить этому 12-летнему прохвосту. Звонок облегчил его задачу, он открыл дверь и твёрдым шагом вошёл в класс.
— Я хочу поговорить с детьми, — сказал он учительнице.
— Кто вы? — спросила она.
— Я дедушка Игоря Королёва.
— Пожалуйста.
— Могу я это сделать без вас?
— Да, — ответила учительница.
Была суббота, ей ещё предстояло убрать дом, приготовить еду и принять гостей. У неё не было ни малейшего желания выслушивать, как этот военный будет пересказывать детям Устав Вооружённых Сил. Она взяла журнал и вышла из класса. Когда дверь за ней закрылась, а шаги в коридоре затихли, Павел Иванович окинул всех внимательным взглядом и сказал:
— Кто избил моего внука?
Все молчали.
— Ты тоже не знаешь? — спросил он Щукина.
— Нет, — ответил тот.
— Ну что ж, в таком случае я проведу расследование, — он подошёл к второгоднику, взял его голову в свои огромные руки и, сдавив её так, что у Щукина потемнело в глазах, стал водить руками взад и вперёд, делая с его ушами то же, что в не столь далёкие времена женщины делали с грязным бельём, отдраивая его на стиральной доске. Щукин с трудом сдерживался от крика. Через минуту уши его покраснели, а боль стала нестерпимой.
— Вспомнил? — спросил Павел Иванович, приостановив экзекуцию. Щукин молчал.
— Тогда повторим.
— Нет, не надо, я больше не буду.
— Конечно, не будешь, иначе я тебя по стенке размажу. А за что ты его избил?