Иногда слышалось только, с каким-то особым сдержанным вздохом, похожим на стон души: о-о-о… И водворялась опять живая, торжественная тишина. Автор, счастливый радостью победы своего гения, обводил глазами своей души умиленных поклонников, видел ясно их невольные слезы восторга… И сам не мог удержать слез… счастья.
Так действовали поэтические чары художника на избранных, верующих.
А эти жили, в эти минуты, лучшими чувствами души и наслаждались райским блаженством искусства — живописи.
И. А. Владимиров
ДВА ЭПИЗОДА ИЗ ЖИЗНИ АРХИПА ИВАНОВИЧА
Могучий, самобытный характер Архипа Ивановича, озаренный ореолом художественной гениальности, оставлял неизгладимые следы в памяти всех, с кем он встречался на жизненном пути.
Среди множества любопытных проявлений его многогранной жизни в мою память особенно глубоко врезались два характерных случая, которые рисуют Куинджи, как художника-учителя, и Куинджи, как хранителя своего художественного сокровища.
В январе 1898 года мы с товарищем подготавливали свои картины к «Весенней выставке» в Академии художеств.
Встретившись с Архипом Ивановичем в Академии, я попросил его зайти к нам на квартиру посмотреть наши работы.
На следующий день, около полудня, в коридоре, ведущем к нашей комнате, послышались знакомые мерные шаги. Я бросился к двери. Перед нами стоял Архип Иванович в своей черной шинели с бобровым воротником и в меховой шапке.
Раскрасневшееся лицо приветливо улыбалось.
— Ну, вот, здравствуйте! Я сразу нашел вас…
Он сбросил шинель на мою кровать, а шапку положил на стол.
— Я не сниму галош, у меня… ноги… Ну, что вы делаете?
Он подошел к мольберту с картиной Гриши, постоял перед ней, подвинул левый угол картины к свету и отошел шага два назад.
Мы стояли в стороне, затаив дыхание. Я пристально следил за строгим выражением лица Архипа Ивановича…
— Нет, это не попало, а тут слабо, не годится, — сказал он.
У Гриши вытянулось лицо.
— Архип Иванович, — робко начал он, — я все стараюсь передать свет… Но солнце на траве все не выходит…
— И не выйдет, нельзя… Это грязь, и все это тяжело, — произнес Архип Иванович, указывая на траву и проводя рукой по горизонту неба. — Дайте красок и смотрите, что надо сделать…
Гриша подал палитру, обтер тряпкой несколько кистей и принялся раскладывать этюды по полу.
— Этюдов не надо… Надо светлый кадмиум и нужна киноварь на палитру…
Гриша выдавил требуемых красок.
С необыкновенным вниманием и методичностью Архип Иванович стал смешивать краски на палитре.
— Нужно чистый тон света взять для травы, — сказал он, трогая кистью траву у ног овец.