— Ну, Жора был умный очень. Этого уж не отнять, вы понимаете? А вообще — честный, порядочный, грамотно вел дела. Старался ни с кем не ссориться. Благодаря ему, собственно, наша фирма и процветает. Никогда никаких конфликтов, он так мастерски умел это улаживать, даже когда бандиты были везде. Ну, вы понимаете… Просто талант у него такой! Довольно молод — и такой умница!
— А что вы можете сказать о его жене?
Арцыхевич как-то презрительно скривилась.
— Да ничего. Я видела ее несколько раз, она не очень-то, честно говоря, мне понравилась…
— Почему? — улыбнулся я.
— Ну, она вся дерганая какая-то, сухая, черствая… Ну, вы понимаете, Андрей Владимирович. Одним словом, стерва типичная. Эгоистка. И вообще, очень стандартна, очень. Жоре по-хорошему другую женщину нужно, более интересную, а эта вся на виду. Ясно, что ее интересует — деньги, деньги, одни сплошные деньги! Ужасная женщина, таким вообще семью создавать нельзя!
Я усмехнулся про себя, поймав себя на мысли, что Серафима Яковлевна производит точно такое же впечатление, такой же «ужасной женщины», по крайней мере, внешне — дерганая, неравнодушная к деньгам, сухая и… стервозная.
— Значит, вы считаете, что это из-за нее нервничал Георгий Анатольевич? — задал я вопрос в лоб. — Или из-за любовницы?
— Жора нервничал? — удивилась Арцыхевич.
— Но вы же сами мне сказали при первой встрече.
— Ах, ну да! Вполне возможно, — кивнула Арцыхевич. — Но как вы понимаете, я не могу говорить наверняка, я не знаю! Просто я заметила, и все!
Собственно, ее наблюдения никак не проясняли для меня ситуации. И я задал Серафиме Яковлевне еще один важный вопрос.
— Скажите, а во что был одет Георгий Анатольевич в тот вечер?
Бухгалтерша посмотрела на меня с явным недоумением.
— В костюм! — пожала она острыми плечами.
— То есть он был в пиджаке? — уточнил я.
— Ну да, конечно! Он часто ходил именно в костюме!
Я отметил про себя, что в офисе «Диониса» никакого пиджака не обнаружилось — следовательно, Скоробогатов в нем и вышел из своей конторы.
Я поблагодарил Арцыхевич за информацию о любовнице и поспешил в кабинет, около которого в коридоре уже неподвижно сидел на стуле, как гранитная глыба, Голубицын.
От него я тоже ничего нового не услышал. Он сидел напротив меня в позе проглотившего аршин Будды и своим глухим басом односложно отвечал на мои вопросы. Фоторобот он встретил скептически, лишь слегка скривив рот.
— Не встречал, — коротко ответил он.
— Скажите, Николай Александрович, — откинулся я на стуле, поигрывая ручкой, — а что вам известно о личной жизни Георгия Анатольевича?