Она обошла «хайлендер» — и только сейчас разглядела над входом в храм, в нише, фигуру святого. Прекрасный и почти нагой, привязанный к столбу и пронзенный стрелами, — он смотрел вверх и улыбался сквозь муку. Статуя была выполнена в современной манере — не в той, классической, которая всегда раздражала Тамару благостным бесстрастием мученических лиц и картинным положением тел — скульптор передал и судорогу боли, и то непроизвольное стремление сжаться, уменьшиться, которое возникает под прицелом, — но эта судорога и это стремление были преодолены победительной улыбкой и движением как бы вперед, навстречу стрелам. Тамара вздрогнула.
А ведь он тоже был солдатом, вспомнила она. Даже офицером. Центурионом, кажется. Ага, ротным. И свои же ребята, небось, его и расстреляли. Еще один идиот. Религия идиотов и мазохистов. Получай от своего Бога по морде и улыбайся. Как нам втирал в реальном этот старый маразматик отец Даниил — «Если страдаешь за дело — кайся, если страдаешь безвинно — радуйся». Ненавижу. Лицемеры и рабы.
Она резко развернулась к дверям храма спиной и, глотая слезы, зашагала по дороге вниз — навстречу своей свободе.
***
Утро было ветреным. Вдоль по Слащева стелился белый вихрь: облетала черешня. Надувной Рональд Макдональд рвался с привязей под треск флагов. Недавно открытая американская закусочная блестела, как операционное отделение Бахчисарайской земской больницы.
Он нашел там почти весь свой «клуб самоубийц».
— Ну, наконец-то! — сказал Князь. — «Макдональдс» окупил себя на год вперед — столько мы тут сожрали, пока ждали тебя… Не мог назначить в приличном месте…
— А мне что-нибудь оставили? У меня есть совершенно нечего, а все закрыто.
— Травись. — Князь толкнул к нему по столу пакет.
Арт, не глядя, подхватил его и махнул рукой:
— Пошли.
Советских солдат не было видно — в этой окраинной забегаловке спиртного не подавали. На том и строился расчет.
Они расселись по машинам — четверо — к Верещагину, трое — к Князю. Один должен был подъехать прямо на квартиру.
Советская колонна БМД попалась им на площади Победы — колонна стояла, впереди была пробка. Кажется, задержка в пути не расстраивала никого, кроме раскаленного докрасна городового. Ругаясь и время от времени свистя, он пытался рассредоточить затор. Советские десантники — ошарашенно-веселые мальчишки — курили и общались, сидя на броне машин. С одной из БМД несся звон гитары и песня про новый поворот. Песню пели большим хором, состоящим из десантников и крымцев… Артем посигналил Князю, чтобы тот сдал назад, завертел руль и под всеобщее неодобрение объехал пробку по тротуару.