— Крепость прямо… — протянул Барабанов, и лианозовский начмил охотно эту мысль подхватил:
— А то… — Он оглянулся на Егора Елисеевича: — В былые дни тут двух здоровенных кобелей держали, меделянских. Телята, право слово? Не то что войти, они вдоль забора ступить не давали!
— Где же кобели? — равнодушно спросил Егор Елисеевич, пытаясь отыскать хоть какой-нибудь признак человеческого присутствия. — Похоже, и вправду пусто…
— Так убежали. Или сдохли. От голода, — пояснил Бабанов. — Что делать будем? Какие шаги?
— Нас… Пятеро, — оглядел своих Егор Елисеевич. — Гришута — при «фиате», мы — входим, окружаем дом, двое — внутрь, и если что — без суеты…
— Стрелять-то будем? — с мальчишеским любопытством осведомился Бабанов, открывая клапан кобуры.
— А ты умеешь? — без улыбки спросил Барабанов. — А, родственник?
— Нехитрое дело… — обиженно обмахнулся начмил. — Курок нажать и дурак сумеет!
— Дурак — он сумеет… — насмешливо продолжал Барабанов. — Потому — курок, он, видишь ли, от нажатия спускового крючка щелкает… Так что ты, родич, на курок не дави.
— Уймись, — беззлобно приказал Егор Елисеевич. — Стрелять, надеюсь, не придется, Так что и слава Богу. Пошли…
Пока Еремин возился с защелкой калитки, Бабанов спросил, наклонившись к самому уху Егора Елисеевича:
— А почему… слава Богу?
— А потому, — отозвался Егор Елисеевич, — что от стрельбы убитые бывают…
— Так ведь — бандиты? — с недоумением пожал плечами Бабанов.
— Так ведь и наши — тоже… — сказал Егор Елисеевич и придержал Бабанова — тот хотел войти первым. — И вообще, я тебе, коллега, так скажу: убивать людей очень противно…
Еремин провел ладонью по порогу крыльца, оглянулся:
— Пыль… Не ходили здесь. Давно.
Из-за угла вывернул Барабанов, отрицательно покачал головой.
— Значит — никого… — подытожил Егор Елисеевич. — Еремин, давай…
Замок на входных дверях поддался неожиданно легко.
— Плевый… — оценил Егор Елисеевич и посмотрел на Бабанова. — Правду говоришь… Чиновник твой крепко надеялся на своих кобелей… Ладно. На всякий случай — осмотрим…
Начали с первого этажа. Комнаты здесь были устроены по-старинному, анфиладой; на добротной мебели модного стиля «либерти» густыми и вязкими хлопьями подрагивала слежавшаяся пыль. Зеркала были занавешены, словно в доме лежал покойник, часы в разных комнатах были остановлены ровно в три.
— Оригинал… — ухмыльнулся Еремин. — Трое часов — и все как по команде.
— По команде, говоришь? — подхватил Барабанов. — Так ведь сами они так стать не могли, а если их человек остановил… Зачем?
— Спиноза… — без насмешки произнес Егор Елисеевич. — Есть такое слово: «пароль». Или, скажем, договоренность такая: участники бандгруппы знают условную цифру: «10». А на часах — «три». Что в итоге?