Мне кажется, что я слышу его высокий, визгливый голос…
— Давай… — Он машет рукой и возвращает накладную. У меня такое ощущение, словно меня выкупали в ледяном меду, а вымыть и высушить забыли…
9.05. Модест с идиотической улыбкой на устах трогает с места, поворачивает. Мы едем и… никто нас не останавливает, никто не стреляет — надо же…
9.10. …Подъехали к складу. Какие-то люди в халатах — их двое — начинают разгружать баллоны.
Мы с Джоном подходим:
— Ребята, где тут туалет? Пива вчера нажрались, ей-богу…
— В штаны, — советует один, закуривая. — Здесь шляться не положено, должны знать.
— Так. Он еще и пур ля гран желает, — киваю в сторону Джона. — Ребята, а?
— Вась, проводи, а то обделаются, — без улыбки говорит второй. — Разгружаем еще 15 минут. Чтобы без опозданий. Унитаз не продырявь… — смотрит на Джона. Тот улыбается вымученной, страдальческой улыбкой, и нельзя понять: то ли оттого, что боится рот открыть (это знаю я), то ли и в самом деле… исстрадался.
9.15. «Вась» ведет нас к двери, потом по коридору, потом толкает еще одну дверь с табличкой, на которой мальчик из латуни сидит на латунном же горшке.
Смотрит на часы:
— Я отлучусь в буфет, встретимся через пять минут…
— А чего в буфете-то? — нагло спрашиваю я — нас совсем не устраивает его уход.
— Шпроты, судак… — машет он рукой. — Чепуха, ей-богу. Ждите здесь.
Я решаюсь.
— Поди-ка сюда… — Вхожу в уборную, Джон — следом. — Может, купишь и нам? В городе — сам знаешь… Достаю пачку денег, у него глаза лезут на лоб. — Значит, так: за каждую банку — червонец сверху. За всю работу — 500. Буфетчику — 250. Ждем здесь. Это долго?
Он мнется:
— Это же минут сорок займет, пока то, пока се. Вас здесь застукают — амба! Объект.
— Ладно. Делаем так.
Я пишу на дверях, черчу, точнее — толсто, смачно — шариковой ручкой: «Туалет закрыт до 12.00. Ремонт водопровода».
— Понял? Мы запремся. Стучишь так… — и я показываю: один долгий, два коротких.
Он уходит, торопливо пряча деньги. Теперь — каждое мгновение на счету. На часах 9.25.
25
…Переоделись, таблички на халатах, бодрым шагом идем по длинному коридору. Ведет не знание — я не ориентируюсь, но горячее желание вызволить Игоря.
Поворот, матовая дверь, лестница за ней, видимо, скоро пост.
— На посту — офицер, — шепчет на ходу Юрий. — Мы вряд ли пройдем, он поднимет тревогу…
— Если успеет, — отвечаю ему многозначительно.
Я прав. Мы — правы. Они — нет. И главное: у меня все же 10-й дан…
Пост, офицер бросает скользящий взгляд на наши карточки, и я вижу, как на его лице сначала появляется удивление, потом… не знаю, это, кажется, самый настоящий страх.