Франсуа продолжил с легкомысленной улыбкой:
— Ну, а если я всё же погибну от рук твоей ехидной сестрицы, пусть на моей надгробной плите выбьют эпитафию: «Он ушёл из жизни, потому что отмахнулся от ангела-хранителя, как от назойливой мухи».
На Флориана было жалко смотреть. Он как будто был готов либо нагрубить в ответ, либо расплакаться. Мне даже стало неловко, когда я представил его обиду и отчаяние.
— Послушай, — я обратился к нему как можно дружелюбней. — Сегодня же у вас ещё будут гости, кроме нас, ведь так? Вряд ли Катрин осмелится совершить убийство при них.
Как ни странно, это подействовало. Неуклюже оправдываясь, Флориан повёл нас к дому графа. Все окна особняка ярко светились, делая его похожим на гигантскую рождественскую игрушку.
— Папа будет вас всячески уговаривать остаться у нас пожить, — промямлил он. — Ремонтом похвастается, новой мебелью… Но умоляю, не соглашайтесь.
К счастью, Франсуа обошёлся без жизнеутверждающих шуточек про эпитафии.
— В этом можешь на нас рассчитывать. Мы поселились в такой развесёлой гостинице, что даже не хочется оттуда никуда уезжать… Ох, как хорошо, что ты нас встретил! А то мы бы точно свернули куда-нибудь не туда.
Я был готов мужественно лицезреть бешеную эклектику, вроде той, что была в гостинице, из которой мы благополучно сбежали в первую же ночь в Праге. Однако моё чувство прекрасного не пострадало. Убранство особняка представляло собой образец классического стиля. Баснословно дорого и по-королевски вычурно для человека вроде меня, но идеально для дворянина.
Графа де Сен-Клода я узнал сразу. Франсуа описал мне его как нельзя точно: тучный, среднего роста, с вечно сердитым выражением лица, словно он недоволен всем и всеми. Когда он улыбался, его физиономия выглядела крайне нелепо. В отличие от сына, он встретил нас радушно и первым же делом предложил остаться хотя бы на несколько дней. Франсуа поступил благородно по отношению к Флориану и отказался, хотя граф был очень настойчив. Как змей-искуситель, он в красках рассказывал нам, какие для нас приготовлены комнаты, какой у него шикарный повар, но Франсуа с завидным упрямством стоял на своём. Будь я на месте графа, то вмиг бы помер от разрыва сердца. Ведь променять его только что отремонтированный особняк со сказочными удобствами на непримечательную гостиницу мог только идиот. Во всяком случае лично я ни о чём не жалел. Для меня и знакомство с графом было стрессом.
Флориан некоторое время крутился неподалеку. Он поглядывал на нас с немалым беспокойством, но из-за отца стеснялся подойти. Сколько я ни жалел мальчика, его поведение начинало действовать мне на нервы. Я сам в его возрасте себе места не находил от излишне обострённого восприятия действительности. Мне была понятна его чувствительность. Но он вёл себя, как избалованный малыш.