— Вандерлине? Нельсоне?
— Да… и о каких-то письмах… что-то насчет писем… Что это такое, моя дорогая, что ты и я должны были скрыть от Вандерлина, для чего нас наняли? Потому что я хотел бы знать, — взорвался Ник, — достаточно ли нам заплатили!
Сюзи молчала: ей требовалось время, чтобы собраться с силами и продумать следующий ход; а ее охватила такая паника, что наконец она только и смогла столь же резко спросить:
— Что Элли сказала тебе?
Лэнсинг презрительно ухмыльнулся:
— Именно это тебе хотелось бы узнать, да, чтобы придумать объяснение?
Усмешка имела следствие, не предвиденное ни им, ни самой Сюзи.
— Не надо… не будем говорить друг с другом в таком тоне! — закричала Сюзи и, опустившись на кушетку рядом с туалетным столиком, уткнулась лицом в ладони.
Ей казалось, ничто не имеет значения, кроме того, что теперь их любовь друг к другу, их веру друг в друга необходимо уберечь от погибели. Она готова была рассказать Нику все — хотела рассказать ему все, — если б только можно было быть уверенной, что найдет отклик в его душе. Но вспомнившаяся сцена с сигарами сковала ей язык. Если б только можно было заставить его понять, что ничего не имеет никакого значения, пока они продолжают любить друг друга!
Он сочувственно тронул ее за плечо:
— Детка… не плачь.
Их взгляды встретились, но то, что она прочла в его глазах, остановило улыбку, прорвавшуюся было сквозь ее слезы.
— Неужели не понимаешь, — продолжал он, — что необходимо объясниться начистоту?
Она продолжала смотреть на него сквозь слезы.
— Не могу… пока ты стоишь надо мной, — запинаясь, сказала она по-детски.
Она снова забилась в угол кушетки; но Лэнсинг не опустился рядом с ней, а сел в кресло лицом к ней, как гость по другую сторону величественного чайного подноса.
— Так устроит? — спросил он с натянутой улыбкой, словно выполняя ее прихоть.
— Никак не устроит… пока ты не ты!
— Я не я?
Она устало покачала головой:
— Какой в этом смысл? Теоретически ты признаешь некоторые вещи — а потом, когда они реально случаются…
— Какие вещи? Что случилось?
Ею овладело неожиданное раздражение. Что он предположил, в конце концов?..
— Тебе же все известно об Элли. Мы с тобой в свое время много говорили о ней, — сказала она.
— Об Элли и молодом Давенанте?
— Молодом Давенанте или других…
— Или других. Но какое нам дело до них?
— Ну и я думаю то же самое! — воскликнула она, вскакивая в порыве облегчения.
Лэнсинг тоже встал, но лицо его не просияло в ответ.
— Мы в стороне от всего этого; мы не имеем к этому никакого касательства, так? — продолжал он добиваться ответа.