– …Но в последние дни это стало просто невыносимо. Я уже не знал, как её заткнуть. А когда понял, что в Академию тебя не возьмут и ты уедешь… Как небо обрушилось. Не за что стало цепляться. Ну, ещё и Сэнди активизировалась… Пил я много, сейчас стыдно. Когда провожал тебя, каюсь, сорвался. Но хотелось как-то попрощаться… поромантичнее. Чтобы ты меня навсегда запомнила.
«Угу, – мрачно подумала я. – И впрямь романтик. Только Максимилиана с его жертвоприношениями и удивительно правдоподобными галлюцинациями под утро тебе не переплюнуть. Не тот уровень».
– …И тогда я вернулся к себе в комнату, достал револьвер… Это старый, отцовский, он стреляет через раз. Забил в барабан одну пулю – и да здравствует рулетка! Вы вовремя успели, ребята. Я… я благодарен вам. Особенно тебе, детка, – ляпнул Рэм, сам перепугался на секунду, а потом выражение его лица стало проказливым. – Если бы не твои чудесные быстрые ножки… Я не имел в виду ничего такого! Ножки, конечно, симпатичные, но… Бездна, Хелкар, да кто тебя приучил поднимать руку на учителя?! Завтра я в вашей группе тест провожу, мне что, идти туда с таким фонарём под глазом? Да кто приставал к твоей сестре? Я, что ли? Нет, ну совсем никакого уважения к старшим! Разве же это приставания – так, флирт. Всё, Хелкар, моё терпение лопнуло, на экзамене рассчитаемся… если ты до него доживёшь.
Последняя фраза, сказанная наигранно-зловещим тоном, словно вспышкой высветила воспоминание.
Дура! Думаешь, если ляжешь под Мэйсона, сразу поступишь? Да все знают, что тебя вышибут скоро! И Мэйсона за компанию! Если он не сдохнет раньше!
– Рэм… а я, кажется, знаю, кто виноват в твоих проблемах.
Некроманты тут же перестали переругиваться и оглянулись на меня. Хелкар нахмурился:
– Не нравится мне твой тон. Ты же не собираешься…
– Ждите здесь.
Как ни странно, они не посмели ослушаться.
Но об этом я подумаю потом.
Мне вот что сейчас интересно: куда делось то проклятие, которое наложили на Рэма? Одну нить, ещё не сформировавшую паутину, я могу сжечь, как и любая равейна, но завершённое проклятие, да ещё и с летальным исходом… Даже светоч может лишь «отпугнуть» хищное плетение. Но ни ко мне, ни к Хэлу оно не прицепилось, значит, отправилось к ближайшей «родственной» ниточке – к своему создателю.
А это значит, что Монике сейчас очень и очень плохо.
Дверь мне открыл взъерошенный Валь. Общая комната была непривычно пустой и унылой. Только парочка студентов коротала время за стаканом чего-то алкогольного… Эх, сладок запретный плод. Даже если он палёный.
– Привет, Валь. Ты Адриэла не видел?