Написанное Переплетчиков читал неторопливо, изредка покашливая. Сергей сидел, склонив голову, думая опять о матери, о Нине и о том, задержат ли его сейчас же, без промедления или оставят пока на свободе.
— Сойдет, — коротко заключил Переплетчиков, зажимая гибкой скрепкой листы в верхнем углу.
— Сколько могут дать, Иван Иванович?
— Предположить трудно, угадать невозможно. Такой вопрос решает суд.
— Да, да. Я интересуюсь потому… Как вам сказать… У меня есть девушка. Очень добрая, душевная. Боюсь потерять ее.
— Любишь?
— Люблю.
— А она?
— Думаю, тоже. Сейчас сам не знаю, как она отнесется ко мне, будет ли ждать.
— О первой судимости знает?
— Знает, я рассказал все.
— Сколько ей?
— Двадцать один.
— Ситуация, Сергей, сложнейшая. Я уже говорил, что никто не может знать, какой срок определит тебе суд. И все-таки давай поразмышляем. К примеру, дадут шесть лет. Освободят, в лучшем случае, через четыре, если станешь вести себя образцово. Столько ждать не каждая осмелится, не каждая рискнет. Во-первых, ей стукнет двадцать пять — это возраст… Во-вторых, на нее могут подействовать разговоры знакомых и подруг о тебе, о твоей неисправимости и ненадежности…
— Как же быть? Меня уже не отпустят?
— Наверное, нет. Начальство, пожалуй, не согласится. Слишком серьезное преступление.
— А свидание можете разрешить?
— С ней?
— Да.
— Попробую помочь, попрошу следователя.
— Спасибо. Вдруг Нина решится ждать?
— Возможно.
— А можно до суда зарегистрироваться, если она согласится?
— Закон не запрещает. Я противиться не стану. Даже готов ходатайствовать перед следователем и начальством.
— Большое спасибо, Иван Иванович.
Переплетчиков вяло принял слова благодарности. От негодования на Сергея и от жалости к нему настроение оставалось гнетущее, словно невидимый обруч сжимал сердце.
10
Общежитие трикотажной фабрики давно спало, лишь Нина Кругликова билась на пружинной койке. Ее беспокоили события минувшего дня. Началось на работе. В конце смены к ней подошла мастер Анна Владимировна, протянула клочок бумаги.
— Читай. — Она взглядом выстрелила в бумажку. — Там адрес областной милиции. Звонил какой-то Переплетчиков, просил прийти в восемнадцать двадцать.
— В милицию? Сегодня? — Круглые глаза Нины стали еще круглее и неподвижнее. — Ничего не понимаю, Анна Владимировна. На мне вины нет, я ни в чем не провинилась.
— Да ты не бойся и не волнуйся, Нинуха, — принялась успокаивать Анна Владимировна. — Они вызывают не только виноватых, но и правых. Так что не нагоняй на себя страху.
— Схожу, куда деваться. Только об этом пока никому не говорите. Как я стану людям в глаза глядеть? Что обо мне подумают?