Но, несмотря на удовольствие от занятий с преподобным, Элеонора не доверяла ему. Особой причины не было, скорее дело было в массе совсем малозначительных деталей. Он часто переносил занятия, ссылаясь на неотложные встречи, которые нельзя было отменить. Задавал странные вопросы о бее. Не раз Элеонора замечала, как он шарит по ящикам полковничьего стола. Однако несколько недель спустя, после того как преподобный начал учить ее греческому, произошел эпизод, который окончательно укрепил Элеонору в ее подозрениях. В то утро преподобный опоздал почти на час и, когда наконец пришел, был чем-то, видимо, расстроен. Он несколько раз задергивал и раздергивал шторы и только потом обратился к Элеоноре. Пока она читала, водя пальцем по строкам, он ходил взад-вперед по библиотеке, покусывая кончик пера. Шуршание его шагов отсчитывало время, как беспокойный метроном. «Недолгое время спустя после кражи Автоликом коров с Эвбойи царь Эврит решил…»[6]
Преподобный дотронулся до плеча Элеоноры, и она остановилась.
— Что ты знаешь про Автолика?
Он переминался с ноги на ногу, и в следующее мгновение шуршащая ткань его рубашки скользнула по ее руке. Элеонора вся сжалась, палец ее замер под строкой:
«Про него написано в „Одиссее“. Он — дедушка Одиссея».
Потом посмотрела на узор красных обоев, припоминая отрывок из Гомера, и написала:
Вдруг узнала рубец, кабаном нанесенный когда-то.
Ездил тогда Одиссей на Парнас, к Автолику с сынами.
Дедом его он по матери был. И был он великий
Клятвопреступник и вор.
[7]— Да, верно, — улыбнулся преподобный, убрал руку с ее плеча и отошел от стола. — Если не возражаешь, сегодня мы попробуем кое-что новенькое.
Он присел к столу, запустил руку в свою сумку и извлек из нее небольшой серебряный футляр, по верхнему краю которого шла выгравированная надпись, потом раскрыл его и извлек свернутый в трубочку листок. Он разгладил бумагу и положил на стол, придавив с каждой стороны пресс-папье. Элеонора увидела греческие буквы, которые почему-то не складывались в слова. Что это все значило — листок и футляр, — Элеонора не знала.
— Вот видишь, — сказал преподобный, — на первый взгляд то, что написано здесь, — бессмыслица. Буквы не складываются в слова. Но все-таки смысл в этих знаках есть. Нам нужно разгадать эту загадку. Это наш сегодняшний урок.
Элеонора оперлась щеками о ладони и погрузилась в изучение букв. Она смотрела и смотрела, полностью сосредоточившись на задании, как поступала всегда, когда пыталась что-то запомнить: цитату, правило, дату, новое слово. Память у нее была превосходная: раз выучив, она никогда ничего не забывала. Но расшифровывать тайнопись — задача не из легких, это все равно что учить язык без учебника, угадывать, что перья, про которые говорится в книжке, — это снег. Элеонора вздохнула, выпрямилась на стуле. Вместо того чтобы концентрироваться на решении загадки, лучше расслабиться и подумать о чем-то другом — тут-то ответ и найдется. Она прикрыла глаза, и перед ее внутренним взором заплясали буквы. Каждая танцевала сама по себе, но вместе они принимали форму разных слов на всех известных Элеоноре языках, пока наконец не сложились в два предложения: «В полдень в среду. За кафе „Европа“».