Он откусил хлеба с мясом.
— Ты читала Жан-Жака Руссо?
Она кивнула.
— Юношей, — начал бей, — я попал под влияние Руссо: общественный договор, гражданское общество, общая воля и тому подобное. В каком-то смысле эти идеи стали для меня откровением. И я был такой не один. В те времена многие молодые люди — сыновья богатых торговцев, чиновников, офицеров, землевладельцев воспринимали рассуждения Руссо со всем пылом молодости. Я собрал кружок, мы встречались раз в месяц, читали и делились впечатлениями. Вскоре он приобрел некоторую известность. Я даже написал несколько статей о правах человека.
Бей посмотрел, желая убедиться, что она слушает.
— То, что я получил назначение в Констанцу, было прямым следствием моего увлечения Руссо. К этому времени я уже был членом парламента, а мой отец был влиятельным коммерсантом, одним из крупнейших поставщиков текстиля для армии. Поэтому мой арест, неизбежный при других обстоятельствах, заменили дипломатическим постом, а по сути, почетной ссылкой на самый край империи.
Элеонора понимающе кивнула.
— В Констанце я познакомился с твоим отцом, там у меня завязались отношения со многими влиятельными деловыми людьми. Время там текло не без приятности, но меня тянуло домой, в Стамбул. И как только тучи над столицей рассеялись, я вернулся. Мне было поставлено условие, что я отказываюсь от участия в политической жизни. И я согласился. Я придерживаюсь тех же взглядов, но предпочитаю действовать иначе. С тех пор как я перебрался обратно в Стамбул, великий визирь внимательно следит за каждым моим шагом. Его подозрения безосновательны, могу тебя уверить. Никогда я не призывал к революции. Но я понимаю, почему он интересуется мной, памятуя о моем прошлом, да и это происшествие на судне… Я никогда не подозревал преподобного. Не знаю почему. Сейчас я понимаю, что должен был заподозрить его с самого начала. Я не знаю, в чью пользу он шпионит: дворца ли, американцев или и тех и других сразу, но в любом случае ты с ним заниматься больше не будешь. Ты поняла?
Элеонора сглотнула и подняла глаза. Да, она поняла. Но все же в голове назойливо крутились вопросы, как мухи, которые завязли лапками в варенье и теперь никак не могут выбраться.
— Все это я говорил к тому, — подытожил бей, — чтобы ты поняла: я прожил хорошую жизнь, приятную, но одинокую, лишенную как женской ласки, так и детского тепла, не считая самого последнего времени, конечно же. Ты знаешь, что я очень серьезно отношусь к обязанностям опекуна, поэтому хочу попросить тебя больше никогда не смотреть мои бумаги без спроса. В первую очередь я забочусь о твоих собственных интересах. Когда придет время, я сам тебе все покажу.