Мужчина был в форме генерал-лейтенанта испанской армии. В руке он держал кожаный чемодан. Обращаясь к Шакалу, он заговорил по-испански:
— Проходи в ризницу. Там удобнее переодеться. В этой куртке ты просто ходячая мишень...
— Приятно слышать родную речь, — сказал Карлос, проходя в ризницу и прикрывая за собой тяжелую дверь. — Я благодарен тебе, Энрике... Я твой должник, — добавил он, осматривая ряды пустых скамей и освещенный неярким светом алтарь с золотым распятием.
— Ты мой должник уже больше тридцати лет, Рамирес, — усмехнулся офицер.
— Похоже, у тебя давно не было известий от родственников из Баракоа. Братья Фиделя живут не так сыто, как твои...
— Да, думаю, и сам сумасшедший Фидель так не живет, но ему на это наплевать. Говорят, он стал чаще мыться, по-моему, это колоссальный прогресс. Ты говоришь о моей семье в Баракоа — все правильно! А как насчет меня, мой друг, прославленный международный убийца? У меня ни яхт, ни гоночных автомобилей — тебе не стыдно? Если бы не мое предупреждение, тебя бы еще тридцать три года назад расстреляли на этом самом месте. Ты вовремя смылся из этой игрушечной церкви на площади Прадо, переодевшись священником... Облачение священника поставило в тупик русских, впрочем, как и многих других людей в самых разных ситуациях.
— Послушай, Энрике! Когда мои дела пошли в гору, разве я тебе в чем-нибудь отказывал? — «Старые друзья» вошли в небольшое помещение, в котором священнослужители готовятся к службе. — Разве тебе чего-нибудь не хватает? — спросил Карлос, опуская на пол тяжелую спортивную сумку.
— Я пошутил, — добродушно рассмеялся Энрике и посмотрел на Шакала. — Где твое чувство юмора, мой старый, печально знаменитый друг?
— У меня голова занята другим.
— Я понимаю... и если честно, то ты был более чем щедр по отношению к моей семье на Кубе. Я благодарен тебе за это. Мои отец и мать прожили свою жизнь в мире и спокойствии. Материально они были обеспечены куда лучше, чем их знакомые... Какой идиотизм! Настоящих революционеров оттерли в сторону собственные вожди...
— Твоя семья, как и Че Гевара, представляла угрозу для единовластия Кастро. Но теперь все это в прошлом.
— Да, много воды утекло с тех пор, — согласился Энрике. — А ты здорово постарел, Рамирес. Где твоя шевелюра, чеканный профиль, орлиный взор?
— Давай не будем об этом.
— Хорошо. За это время я поправился, ты, кажется, похудел... Что у тебя с рукой? Это серьезно?
— Рана не помешает мне сделать то, что я обязан сделать.
— Рамирес, что еще ты должен сделать? — спросил офицер. — Борн мертв!! Москва сообщила, что с ним все кончено... Я думаю, это дело твоих рук. Джейсон Борн мертв! Твой враг покинул этот мир. Ты ранен, поезжай в Париж — тебе надо отдохнуть. Я выведу тебя точно так же, как и провел сюда. Мы перейдем во «Францию», и я проложу тебе дорогу. Ты будешь посыльным начальника сектора «Испания — Португалия», которому приказано доставить пакет на площадь Дзержинского. Это делается тут сплошь и рядом: никто никому не верит... Нам даже не придется убивать охранников.