— Работа профессионала — ничего не скажешь, — протянул Борн, разворачивая карту испанского сектора. — Шакал, должно быть, послал своего человека с фальшивыми документами и вслед за ним появился сам в роли этакого раненого офицера КГБ, который, превозмогая боль, бросился на подмогу охране... Я уже объяснял тебе, Бен. Прощупывай, пробуй, создавай панику и находи проход — вот сценарий, по которому разворачиваются события. Заполучить форму — легче легкого, и в суматохе он проскользнул в туннель.
— Но ведь был приказ всем КПП отслеживать людей с этими документами.
— Как в Кубинке, — произнес Джейсон, изучая карту.
— Вы об арсенале, упомянутом в выпуске новостей?
— Именно. Похоже, как и в Кубинке, у Карлоса здесь есть свой человек. И этот человек располагает достаточной властью, чтобы отдать приказ привести любого, кто проникнет в туннель, к нему и только потом поднимать тревогу и информировать штаб.
— Возможно, так и было, — согласился молодой преподаватель. — Докладывать в штаб о ложной тревоге никому не хочется, так как это чревато неприятностями и, как вы выражаетесь, может прибавить ненужной суеты.
— Один неглупый человек в Париже, — сказал Борн, — объяснил мне, что боязнь «неприятностей» — слабое место КГБ. Похоже, это тот самый случай?
— Да, эта боязнь «неприятностей» по десятибалльной шкале доходит до восьми баллов, — ответил Бенджамин. — Кто же этот человек Шакала? Шакал не был здесь более тридцати лет!
— Если бы у нас была пара часов и несколько компьютеров, мы могли бы проанализировать несколько сотен личных дел и узнать имена вероятных пособников Шакала... Но у нас нет времени. Кроме того, зная Шакала, я думаю, что теперь это уже неважно.
— Как это неважно? Мне кажется, что это чертовски важно! — заорал русский. — Речь идет о предательстве, мы должны знать, кто этот человек!
— Я думаю, это скоро выяснится... Это вопрос техники, Бен. Сейчас главное, что Шакал здесь! Надо идти... Ты должен достать все, что мне нужно.
— О'кей. Меня для этого и назначили...
— А потом ты исчезнешь! И никаких возражений на этот раз!
— Не выйдет, Хосе.
— Опять в тебе заговорила Калифорния?
— Да, я так сказал.
— Тогда маме юного Бенджамина останется только оплакивать своего сына.
— Пусть так!
— Пусть?.. Как ты можешь?
— Не знаю. По-моему, это правильно.
— Заткнись! Надо идти...