Алексей Васильевич предложил пойти простейшим путем:
— А давайте мы сбросим ему на голову кирпич с крыши директорского домика. Там очень много кирпичей — дымоход старый, разваливается. Подкараулим, когда он будет проходить мимо и сбросим.
— Кирпич не подходит, — задумалась Вера Сергеевна. — А вдруг его сразу увезут на скорой. В пиджаке. И что тогда делать? Нет, надо выбирать более надежные способы. И по возможности без физического насилия.
— У меня есть идея, — промяукала Кисточка. — Надо купить банку белой краски. Белила цинковые. В крайнем случае, подойдет и неаполитанская желтая. Главное, чтобы эта краска была заметна на черном пиджаке Дурковича, — Кисточка знала толк в красках.
Предложение кошки сводилось к следующему: краску надо вылить на землю, затем, увидев, когда Дуркович появится на горизонте, немного походить по образовавшейся луже — чтобы испачкать лапы, быстро взобраться на дерево и ждать, когда же под этим деревом пройдет Дуркович. В этот момент Кисточка спрыгнет на спину заместителя директора по воспитательной работе. Так чтобы оставить следы на его спине. Дуркович снимет пиджак, а Маша вытащит ключи из его кармана.
— Риск минимальный. Во-первых, он сразу не сообразит, что произошло. Во-вторых, он меня не догонит, — Кисточка была уверена в успехе операции.
— Кисточка — ты самая умная кошка, из всех, что я встречал в нашем дворе, — мяукнул Алексей Васильевич и облизал ухо своей подруги.
— Подлизывается, потому что вчера он мне сказал, что все кошки серы, — мяукнула Кисточка.
— Я не имел в виду твои умственные способности, — заворчал Алексей Васильевич. — Я чисто теоретически рассуждал.
— Не ссорьтесь! Мы должны понимать друг друга с полуслова, — в глазах Веры Сергеевны появился блеск. — А я что говорила, приедет внучка, и жизнь станет веселее.
— Если бы не я, вы бы никогда не включили телевизор и не узнали о Тамаре и Тимофее, — улыбнулась Маша.
— Я думаю, нам надо спеть песню, ничто так не придает сил, как хорошая песня, — сказала Вера Сергеевна и взяла в руки гитару:
«За право полюбить и быть самой любимой
в глухую тьму одна ты из дому ушла.
Так, где же ты была, где с принцами гуляла?
Нашла ли ты любовь и счастье ль обрела?
На что меняла ты мои покой и негу,
На голод и снега, на якобы любовь?
Так что же ты пришла, вкусившая утеху,
на что тебе мой хлеб, моя любовь, мой кров?
Что обещал тебе коварный принц сиамский,
какие сказки пел у лукоморья кот.
Я все тебе прощу, мурлыкай же от счастья
и поднимай трубой неблагодарный хвост!»