— Офигел, что ли? Это ж Светка!
Недоуменно разводит лапками своими. Типа «а чего „офигел“-то?»
— Понимаешь… Это — Светка. Это страшно. Это намного хуже, чем твой язык, твоя ангина и еще — ураган «Катрина» в Новом Орлеане, не имеющий к тебе никакого отношения, но, тем не менее, тоже ужасающий.
Виктор весь внимание. Даже глаза загорелись.
— Виктор, вся Светина жизнь — борьба. И заметь: борьба — с такими, как ты.
А в самом деле, жалко мне, что ли? Возьму да и познакомлю. Хотя, жалко, конечно. Балбеса Виктора жалко. Добрый все-таки он.
Возвращаясь со спаррингов, мой братец Боря с остервенением рисует котят у себя в альбоме. Пар выпускает.
Возвращаясь после собирания «нужных бумажек», папа уединяется на кухне и очень основательно изображает в рабочем ежедневнике сначала всех «битлов» — Леннона и Маккартни анфас, остальных — в профиль, потом танки, напоследок мелкое зверье. Иногда и до котят доходит.
Они похожи, мужчины нашего дома. Оба стремительные, ответственные и заботливые. А вот мы с мамой совсем разные. Мама моя вообще ни на кого не похожа. И я тоже хочу быть совершенно особенной.
Мама веселится:
— Танечка, чтоб ты знала: подобные амбиции питает еще около двух миллиардов землян. Тебе надо?
— А как тогда, чтобы со стенами не сливаться?
— Вот ты здесь и сейчас. Именно ты — и именно на этом месте. Этим и особенная. Но остальным и это неважно, уж поверь. А особенной станешь, только если перестанешь забивать голову своей «особенностью» и будешь полезна обществу. По-настоящему полезна. А это огромная редкость в наши дни. Я вот так и не поняла, какая от меня польза кому-то, кроме вас. Поэтому и стараюсь для семьи — и то уже хорошо. Ну, а обществу на меня плевать. Главное, чтобы не безобразничала.
— Все равно ты особенная.
— Это потому, что я твоя мама. А так — меня все время с кем-то путают на улице. А знакомые не узнают. Я даже не обижаюсь, привыкла.
Хорошо маме, у нее иммунитет. А у меня еще не выработался. Но, благодаря моей бывшей подруге Юляшке, скоро он возрастет до двухсот процентов!
Юля мне только пишет, а не звонила уже давно. Зачем ей живое общение? Она нашла себе таких же педовочных подруг и, судя по всему, содержательно проводит с ними время — безбожно красится, курит в разных «заброшках» и нарывается на недетские приключения. И на здоровье. Только вот маму ее жалко.
Однако чудо свершилось: сегодня Юля мне позвонила!
Но вот что она спросила…
— Слушай, а как того парня звали, который еще паркурщик?
— В смысле, трейсер?
— Ну.
— Антон?
— А, точно. А то мы его тут увидели. Ну, спасибки, чмаффки-лавки.