Поясню, если кто не понял: тот парень, «который еще паркурщик» вообще-то, мой первый парень Антон, и еще даже года не прошло, как я с Юлей делилась, что у нас, да как, переживала, рассказывала. Причем, сами понимаете, постоянно рассказывала. И переживала тоже — ПОСТОЯННО, месяц или два — ну, пока встречались. И потом еще месяца четыре, когда он меня уже бросил. А еще мы ему звонили и писали. Она что, ничего не запомнила? Так кому я все это рассказывала, и, главное, ЗАЧЕМ?!!
«Паркурщик…» Кошмар. Как я вообще могла с ней дружить, ответьте мне, а?
Сама виновата. Видно же было с самого начала. Вот, например, подозрительный сигнал: Юля никогда не расстраивается. Вообще никогда. Однажды она рассказывала мне, почему они живут без отца. Со смехом передавала слова своей мамы, что папа, наверное, давно спился и умер на какой-нибудь помойке. Вот ухохочешься, да?
Была раньше у меня идея спасти Юлю, направить на путь истинный. Только ей этого не надо. Ну, пусть так. Больше свои силы я на нее не трачу.
Светка — и та лучше. По крайней мере, не идиотка. Хоть и груба, как фельдфебель.
* * *
Папа, увидев камеру, вцепился в меня мертвой хваткой. Объяснил, что мир полон злодеев, только и мечтающих отнять дорогую — и к тому же — чужую! — камеру у маленькой девочки.
— Папа, мне шестнадцать скоро!
— Нет, не «скоро». Через семь месяцев!
— Папа, я осторожно!
— Только со мной! Или — никак.
Я вам еще на рассказывала, что папа не считает возможным допустить, чтобы утром в школу я шла сама? Он меня возит! А уж после случая со Светкой и «Шомэ»… Еще он любит, встречая меня с уроков, весело закричать на весь школьный двор:
— А где тут моя пушистая кисонька едва перебирает лапками от голода?
Если к встречанию подключается мамо, то шоу обеспечено. Вполне в мамином духе начать вдруг пританцовывать, или весело обсуждать выставленные в вестибюле рисунки учеников. Также она может папу обнять или поцеловать, а то и ругаться с ним затеет.
А одноклассники и мелкая школота вокруг не дремлют, всем очень весело.
В общем, никому не завидую из тех, чьи родители работают дома и «имеют досуг».
Теперь же, благодаря папиной бдительности, такое хорошее дело, как съемка актуальных мест в городе, превратится для меня в позорный детсад.
— Кисочка, только сначала мы поснимаем места моего детства, хорошо?
Еще лучше. И надо было камеру брать? У меня отняли мое приключение…
Но отказаться папа не даст. Молча и сутулясь лезу в машину. Сейчас включится магнитола и меня будут мучить Высоцким. Это называется «развивать ребенка».
Папа, однообразный голос его кумира, пахнущая бензином машина, район бывшего старого автовокзала… И что, я этого хотела, да? В Калининграде не дам так с собой обращаться.