— Нет, — честно сказал Сухарев. — Не понятно. Но я сделаю все как нужно. Правильно.
— Да? Похоже на то… Значит, говорить о нашем разговоре…
— Не буду.
— Значит — всего! — Старший лейтенант снова протянул руку, крепко сжал пальцы Сухарева и пошел к двери, на ходу надевая пилотку.
— Товарищ старший лейтенант, — окликнул его Сухарев. — А можно я взгляну на ваши документы? Так, на всякий случай.
— А я все гадаю — когда спросишь… — Старший лейтенант достал из нагрудного кармана гимнастерки сложенный вчетверо лист бумаги, протянул Сухареву. — Только тебе показываю, имей в виду. И не трепаться.
Сухарев молча развернул лист бумаги, прочитал текст, посмотрел на старшего лейтенанта, а когда тот подмигнул ему, снова перевел взгляд на текст.
— Удостоверение предъявлять? — спросил старший лейтенант. — Вот…
Наверное, он думал, что Сухарев скажет, что не нужно. После такой-то бумаги… Но Сухарев удостоверение взял, внимательно изучил его на предмет печатей, подписей, качества бумаги и скрепок. Нормальный документ, качественный.
— Еще что-то?
Сухарев сверил фотографию с оригиналом, кивнул и протянул документы обратно.
— Лихо это у тебя, — пряча документы в карман, сказал старший лейтенант. — Прямо мороз по коже. Как рентген…
— А почему сразу предписание не показали? — спросил Сухарев. — С такими печатями и с такими подписями…
— Зачем? Если ты согласишься — все можно и потом предъявить. Если нет — то и бумаги не помогут, пусть даже самые серьезные. Нет?
— Я не буду рассказывать о нашей беседе.
— Отлично.
— А Костенко, как я понимаю, под трибунал не попадает?
— У него появился шанс искупить вину. Такая формулировка тебя устроит?
— Устроит, — сказал Сухарев. — Полностью устроит, товарищ Орлов.
— Вот и славно. — Старший лейтенант Орлов вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.
4 августа 1941 года, ближнее Подмосковье
Зрелище было нелепым.
Весь день получился странным до нелепости — Орлов, чуть ли не бегом влетевший в приемную и потребовавший немедленной встречи с Самим. Пришлось вывести из кабинета немного ошалевших генералов — подождет война, фронты подождут, пока пехотный старший лейтенант перебросится парой слов с Верховным.
Спорить никто не стал, естественно. Поскребышев, услышав об изменениях в расписании, только кивнул, даже не изменившись в лице. А вот Власик, которому было приказано этой ночью пропустить на дачу группу неизвестных лиц по предъявлении пароля, попытался возражать. Безопасность, необходимость проверки.
Потом замолчал, но не успокоился — Сталин видел, как несколько раз начальник охраны прошел вокруг дома, словно прикидывая, как штурмовать строение, если не дай бог что.