— Нет, — ответил Озано. — Хватит с меня этого дерьма. У меня семь жен, девять детей, две тысячи друзей и миллионы поклонников. Никто из них ничем не может помочь, и я никого не хочу видеть. — Он усмехнулся. — И поверь мне, я прожил счастливую жизнь. — Он покачал головой. — Люди, которых ты любишь больше всего, тебя и подводят.
Я присел у кровати, мы несколько часов говорили о книгах, которые прочитали. Он рассказал мне о женщинах, с которыми спал, попытался вернуться в прошлое, вспомнить девушку, которая заразила его. Не получилось.
— Могу сказать только одно: все они были красавицами. Все стоили того, чтобы их трахнуть. В общем, чего сейчас об этом говорить? Несчастный случай, ничего больше. — Озано протянул руку, я ее пожал, задержал в своей. — Скажи Чарли, чтобы пришла, а сам подожди. — Я уже открывал дверь, когда он крикнул вслед: — Эй, послушай! Одним творчеством сыт не будешь. Выбей это на моем гребаном надгробном камне.
Я долго ждал в гостиной. Иногда до меня доносились какие-то звуки, однажды я вроде бы услышал плач, потом все стихло. Я прошел на кухню, сварил кофе, поставил на стол две чашки. Вернулся в гостиную, подождал еще. Никто не кричал, не звал на помощь, не вопил от горя. Наконец я услышал нежный голосок Чарли. Она меня позвала.
Я вошел в спальню. На прикроватном столике стояла золотая коробочка от Тиффани, в которой он держал таблетки пенициллина. Открытая и пустая. Горел свет. Озано лежал в кровати, уставившись в потолок. Его глаза блестели и после смерти. Чарли прижималась к нему всем телом, златокудрая головка покоилась на его груди. Их наготу она прикрыла простыней.
— Тебе надо одеться, — сказал я.
Она приподнялась на локте, поцеловала Озано в губы. Долго смотрела в его мертвые глаза.
— Тебе надо одеться и уйти, — продолжил я. — Будет много шума, и, я думаю, Озано хотел, чтобы я уберег тебя от всего этого.
Я вышел в гостиную. Подождал. В душе потекла вода, пятнадцать минут спустя появилась Чарли.
— Ни о чем не волнуйся. Я обо всем позабочусь, — заверил я ее. Она подошла ко мне, мы обнялись. Впервые я ощутил ее тело и понял, почему Озано так долго любил ее. Пахло от нее удивительной свежестью и чистотой.
— Он хотел видеть только тебя, — прошептала Чарли. — Тебя и меня. Ты позвонишь мне после похорон?
Я пообещал позвонить, и она ушла, оставив меня наедине с Озано.
* * *
Я дождался утра, а потом позвонил в полицию и сказал, что обнаружил Озано мертвым. И он, похоже, покончил с собой. Возникла у меня мысль скрыть самоубийство, спрятать золотую коробочку. Но Озано не поблагодарил бы меня, даже если бы мне удалось договориться и с полицией, и с прессой. Плевать он на это хотел. Поэтому я лишь напомнил им об известности Озано, с тем чтобы они как можно быстрее прислали труповозку. Потом я позвонил адвокатам Озано, чтобы те сообщили печальную новость женам и детям. Я позвонил издателям Озано, зная, что они захотят выпустить пресс-релиз, выразить соболезнования в «Нью-Йорк таймс» и подписаться под некрологом. Мне хотелось, чтобы Озано получил причитающиеся ему почести.