— Нет, я не об этом, — замялся Харкорт. — Ты сказал, что она росла в жутких трущобах. Это сильно заметно?
— Неужели ты думаешь, что это не заметно?
— Я просто… — запнулся Харкорт, — я хотел спросить, удалось ли ей сохранить хоть что‑то из полученного в детстве воспитания… Наверняка она не такая, как все прочие… простолюдины?
Саймон не знал, что сказать. В замешательство его привела не столько абсурдность вопроса, сколько сам факт того, что его задал Харкорт, росший в богатстве и благополучии. Он много путешествовал и имел широкие либеральные взгляды. Если даже он полагал, что аристократическое происхождение Нелл должно было уберечь ее от грубости и невежества низкого сословия, в котором она воспитывалась, то большинство знатных господ, несомненно, будут ожидать от нее благовоспитанности и хороших манер настоящей молодой аристократки.
За последние несколько недель ее отношение к учителям изменилось, но результаты ее самоотверженных усилий были еще не слишком заметны — все‑таки между Мейфэром и Бетнал‑Грин была огромная дистанция. Однако Саймон посчитал, что будет достаточно, если она хотя бы не испортит отношения с теми, кто, возможно, будет выступать в суде во время установления ее происхождения.
Вопросы Харкорта заставили его пересмотреть свое мнение на этот счет. Получение утраченного наследства не гарантирует восстановления всех привилегий, полагающихся ей по праву рождения. Китти Обен вращалась в высшем свете, уверенная в своей принадлежности к нему. Нелл же будет очень трудно освоиться в нем и стать своей.
«Наверняка она не такая, как все прочие… простолюдины?»
Вот именно, что такая.
Саймон погрузился в размышления. Богатство сильно смягчит все проблемы, которые могут возникнуть в ее новой жизни. К тому же она не выказывала ни малейшего интереса к общественным кругам, где могли с презрением отнестись к недостаткам ее воспитания и отсутствию хороших манер. Он и сам давно уже понял, что людское одобрение не стоит того, чем приходится платить за него.
Затянувшееся молчание Саймона заставило Харкорта заерзать на стуле.
— Черт побери, Рашден! Ты же понимаешь, о чем я. Бетнал‑Грин — это же самая грязная дыра в Лондоне!
— Вовсе нет, — невозмутимо сказал Саймон. — Скорее это относится к району Уайтчепел.
Рядом с ними появился официант, деликатно покашливая, чтобы привлечь к себе внимание богатых посетителей. Саймон взял счет, не обращая внимания на протесты друга, и сунул руку в карман в поисках бумажника.
— Но сегодня моя очередь платить, — возразил Харкорт.
— Не волнуйся, — успокоил его Саймон, — моя невеста из трущоб вскоре уладит все мои финансовые затруднения.