Рома пошёл в школу семи лет. Марина начала скучать без брата. Вместе с няней она ходила в школу встречать Рому. Приходили задолго до конца уроков. Марина брала с собой полный набор игрушек — коровку, лошадку, овечку, обезьянку, — раскладывала всё это на скамейке в школьной передней и в ожидании брата играла.
Но как только после звонка в конце коридора появлялся Рома, игрушки поспешно убирались в коробку и Марина чинно садилась на скамью, «как большая». Рома вручал сестрёнке что‑нибудь вкусное из своего завтрака, и она тут же с аппетитом ела. Потом вместе шли домой, по дороге рассказывая друг другу самые свежие новости.
В те вечера, когда к отцу приходили ученики, Марина внимательно прислушивалась к пению, доносившемуся из кабинета. Не раз отец заставал её у двери своей комнаты, когда ученики пели её любимые романсы и арии из опер. Больше всего любила Марина арию Марфы из оперы Римского — Корсакова «Царская невеста».
Потом она тихонько напевала эти арии, романсы, песни. У неё был абсолютный слух, и она очень правильно повторяла запомнившиеся мелодии.
Когда Марине было пять лет, отец показал ей ноты. Ему не понадобилось несколько раз твердить названия нот, объяснять, как они пишутся и где находятся «а клавиатуре. Марина очень быстро схватывала и запоминала всё, что показывал ей отец. С тех пор нам трудно было отвлечь её от рояля. Как только отец уходил, закончив свои занятия с учениками, Марина занимала его место за роялем.
Однажды я услыхала тихое, но очень верное пение. Осторожно вошла в комнату и увидела: на пюпитре стоят раскрытые ноты — «Колыбельная песня» Чайковского; на диване лежит прикрытая одеяльцем кукла; шестилетняя Марина аккомпанирует себе двумя пальцами и напевает:
Спи, дитя моё, спи, усни, спи, усни,
Сладкий сон к себе мани.
В няньки я тебе взяла
Ветер, солнце и орла…
Не могу сказать, чтобы уже тогда мы думали об артистической будущности Марины. Но в нашей музыкальной семье с детства определялось отношение к искусству. Моя мать была хорошей музыкантшей, моя сестра — оперной певицей. Отец Марины тоже долгое время работал в оперном театре, а потом стал преподавателем пения. Ничего не предрешая, мы, однако, радовались тому, что наша дочка полюбила музыку, и нисколько не удивлялись, когда Марина внезапно бросала игрушки, чтобы сесть за рояль.
Вероятно, выскажи «ам в то время кто‑нибудь предположение, что Марина станет воздушным штурманом, мы бы просто от души рассмеялись. Да и сама Марина в детстве не мечтала об этом; она даже настоящего самолёта тогда не видела.