— Вы сказали доктору Маллабару, что ваши бумаги у меня? — спросила я Джоао.
— Да, мэм.
Я посмотрела на доску объявлений в столовой: по списку следующим в город за продуктами должен был отправиться Вайль. Я сразу же поехала на северную территорию, и один из его помощников сказал мне, где можно его найти.
День уже клонился к вечеру, влажность значительно возросла. Воздух стал сырым и тяжелым. Сезонные дожди должны были вот-вот хлынуть. Всю прошлую неделю с гор, расположенных за плато, доносились дальние раскаты грома, облака над нами становились все темнее, воздушные фронты проходили один за другим. Я двинулась по твердой, хорошо утоптанной тропинке через высокую, по пояс, траву, сухую и выгоревшую до желтизны обесцвеченных волос, отмахиваясь от жужжавших у меня над головой мух. В это время суток в воздухе всегда не бывало ни малейшего ветерка, и каждый лист, каждый стебель травы среди тянувшегося по обе стороны тропы кустарника казался чахлым и измученным.
Я увидела Диаса, старшего ассистента Вайля, в тени пальмы-фитинги. Он поднес палец к губам и показал мне на группу деревьев. Я всмотрелась в испещренный бликами сумрак и ярдах в сорока разглядела Яна, который сидел возле установленной на треноге фотокамеры с вытянутым телеобъективом. Я осторожно направилась к нему, стараясь не наступать на сучки и сухие листья. В рощице стояла полная тишина, и, несмотря на тень, жара казалась еще более гнетущей.
Ян Вайль обернулся на звук моих шагов. Вопреки обыкновению, на лице его не засияла та самая, застенчивая и довольная улыбка. Я чувствовала себя несколько виноватой. Мы с ним не говорили с тех пор, как Роберта застала меня у них в бунгало. Но я решила, что все же смогу совладать с его уязвленными чувствами.
Я подошла к нему и пригнулась. В тридцати футах от нас двое шимпанзе добывали себе пищу в термитнике. Я узнала Пулула, второй был совсем молодой шимпи, почти ребенок. Пулул осторожно просунул длинный стебель травы в термитник, покрутил его, вытащил, весь облепленный копошащимися насекомыми, и съел их.
Проделав это несколько раз, он посторонился, чтобы юный шимпи попробовал повторить его действия. Но длинный лист травы, который детеныш пихал в термитник, сгибался и, в отличие от Пулулова стебля, не проникал в самую глубину, к изобилию насекомых. Попытки детеныша вознаграждались от силы двумя-тремя выуженными из гнезда термитами.
Вскоре он отбросил травинку и начал осматриваться, отыскивая на земле более подходящее орудие труда. Пулул молча наблюдал за ним. Ян начал фотографировать. Детеныш нашел ветку длиной дюймов в восемнадцать с несколькими жухлыми листьями. Он оборвал листья и просунул ветку глубоко в термитник. Когда он извлек ее наружу, конец кишел насекомыми.