Как все это знакомо, думаю я. Учиться слушать и получать образование — у этих двух процессов много общего. Нужно пропускать через фильтр множество явлений и отбрасывать несущественные. Нужно отличать сигнал от шума. Когда вы выделите сигналы, может сложиться некая общая схема, и так далее.
Именно к этому и стремился Джон Клиавотер, когда начал работать над теорией турбулентности. Зоны турбулентности — это зоны, где все случайно и непредсказуемо. «Гиперболично», как он говорил. Существовала ли в этом какая-то система? Можно ли было выделить из шума сигналы? И если да, то сложатся ли они в схему? И что она даст нам для изучения других неупорядоченных систем во Вселенной? Он как-то сказал мне, что ищет уравнения движения, позволяющие предсказать будущее всех турбулентных систем…
Глаз видит. Он исследует предметы, находящиеся в поле зрения. Они движутся и меняются, но глаз всегда стремится выделить их общие, инвариантные характеристики. Таким способом Видимый мир фиксируется и познается. Джон шел по иному пути: его увлекала изменчивость, системы неустойчивые, колеблющиеся, с разрывами. Он пытался постигнуть закономерность случайных происшествий, флуктуаций, как объяснял он мне, и написать книгу о бурном мире, в котором мы живем.
Браззавиль-Бич. Волны с грохотом обрушиваются на берег и распластываются на песке в шипении пены. Однажды на побережье в Шотландии Джон указал в сторону моря: «Вот это я и хочу сделать: описать геометрию Волны».
В последующие недели Хоуп не заметила в Джоне Клиавотере никаких перемен. Он напрочь перестал пить, но вел себя по-прежнему. Он стал проводить больше времени вне дома, в колледже, где он работал, но его новая тема — теория турбулентности — не вытеснила все остальное из его мыслей.
Ранней весной они отправились на каникулы в Шотландию, сняли на две недели холодный коттедж на границе с Англией, возле Биггара. Они съездили в Ипсвич и провели выходные у матери Джона (его отец умер десять лет назад). Эта хрупкая седая дама не просто по-вдовьи сутулилась, она была настолько согбенной, что могла смотреть на собеседника только искоса, одним блестящим глазом, наклонив голову к плечу и задрав подбородок. Она жила вместе с братом Джона, Фрэнком, и его женой Дафной в новостройке на окраине города. Фрэнк был фармацевт, толстый и добродушный. У них с Дафной было двое сыновей, Гари и Джерри, оба вежливые и дисциплинированные. Хоуп эти выходные с непрерывной едой и телевизором показались нескончаемыми, большую их часть она провела в состоянии недоумения и растерянности, пытаясь понять, как мог вырасти на этом тонком окраинном полукультурном слое Джон Клиавотер. Порой она замечала, что насмешливо улыбается, и мысленно предостерегала себя от излишнего высокомерия: она понимала, что для большинства людей это и есть Приличная Жизнь.