Я ходила по лагерю с улыбкой на лице и каждый вечер работала над своей статьей.
Однажды ранним утром я отправилась на встречу с Алдой. Когда я проходила мимо искусственной зоны кормления, меня окликнули. Маллабар стоял посреди расчищенной площадки. Он помахал рукой, подзывая меня к себе.
Было чуть больше шести, солнце еще не поднялось из-за деревьев. Его рассеянные лучи были цвета белого вина, воздух — прохладным. Приближаясь к Маллабару, я посмотрела, есть ли кто-то в укрытиях вокруг площадки: никого не было. Мы впервые оказались наедине с тех пор, как я рассказала ему о смерти Бобо. Я предложила Маллабару сигарету, он отказался. Я закурила одна. Я заметила, что к бетонным клеткам прислонены три больших, похожих на канделябры, грозди бананов.
— Рано же вы встали, — сказал он.
— Мне нужно пойти кое-что проверить, — я старалась говорить как можно загадочнее.
— Я хотел узнать, не составите ли вы нам сегодня компанию?
Я посмотрела на бананы.
— Намечается большой пир?
— Да. Должен приехать мой американский издатель, хочу показать ему наших шимпи.
— У меня сегодня слишком много работы. Сожалею.
— Очень досадно. — Он пожал плечами. — Он бы вам понравился. И познакомиться было бы полезно. Таких людей стоит знать.
— В другой раз. В любом случае, спасибо.
— Вы этого не одобряете, — внезапно сказал он.
— Чего?
— Нашей ИЗК, — он указал на клетки и на бананы. — Хоуп, вы же категорически против.
Я в упор посмотрела на него.
— Это машина, Юджин. Искусственный источник легко доступной пищи, который вы открываете и закрываете, когда вам заблагорассудится. Не думаю… — Я на секунду замолчала, собираясь с мыслями. — Он не имеет ничего общего с настоящей жизнью диких шимпанзе, это уж точно. Вы приманиваете сюда две дюжины шимпи и даете им обжираться. Это неестественно. Вы устроили в джунглях конвейерную линию подачи бананов. И разыгрываете из себя Бога, Юджин. Это неверный путь, — я улыбнулась ему в лицо. — Впрочем, я уверена, что все аргументы против ИЗК вы знаете сами.
— И большинство я сам сформулировал. — Он уселся на бетонную клетку, откинулся назад, положил ногу на ногу. Он не смутился ни на йоту и чувствовал себя — свободнее некуда. Я бросила сигарету на землю, затоптала окурок.
— Хоуп, вы мне нравитесь, — произнес он.
— Благодарю вас.
— Несмотря на наши… методические разногласия, вы именно тот человек, который нужен в этой команде.
Я промолчала. Он продолжал мне льстить. Теперь, когда война практически закончилась, сказал он, и появились новые гранты, работа в Гроссо Арборе развернется в прежних масштабах, а может быть, и в больших. Он вынашивает мысль о создании еще одной площадки, еще одного стационарного лагеря на десять миль севернее нашего. И во главе его Маллабар, оказывается, видит именно такого руководителя, как я.