— С чего вы решили, что у меня есть информация, стоящая внимания?
Она сжала свои губы в тонкую линию.
— Потому что, какой бы ни была причина, по которой Кросс захотел развлечься с вами, вы заполучили его. Снежный принц немного растаял для вас.
— Возможно, но всё кончено.
— Это не значит, что вы ничего не знаете, Ева. Я могу помочь вам, понять, что из того, что вам известно, стоит огласки.
— А что с этого будете иметь вы? — будь я проклята, если останусь сидеть сложа руки, когда кто-то выбрал мишенью Гидеона! Если она была настроена на то, чтобы навредить ему, то я была настроена на то, чтобы убрать её с дороги.
— У этого мужчины есть тёмная сторона.
— А разве у нас у всех её нет? — Что ж она знала о Гидеоне? Что он раскрыл в ходе их… связи. Если таковая вообще имелась.
Я не была уверена, что когда-нибудь мысли о том, что в прошлом Гидеон имел близкие отношения с другими женщинами, не будут вызывать такой свирепой ревности.
— Почему бы нам не пойти куда-нибудь и поговорить? — уговаривала Диана.
Я бросила взгляд на сотрудника за стойкой на проходной, который проявлял профессиональную терпимость, игнорируя нас. Я была слишком разбита эмоционально, чтобы разбираться с Дианой, и всё ещё не оправилась от разговора с детективом Грейвс.
— Может быть в другой раз? — предложила я, оставляя возможность открытой, так как я намеревалась следить за ней.
Словно почувствовав моё беспокойство, Чед, один из ночных рабочих, подошёл к нам.
— Мисс Джонсон как раз собиралась уходить, — сказала я ему, внутренне расслабляясь. Раз уж детектив Грейвс не могла ничего повесить на Гидеона, то любопытный независимый репортёр и подавно.
Я слишком уж хорошо знала, какого рода информацию можно добыть в полиции, и как легко и часто это делалось. Мой отец, Виктор Рейес был полицейским, и я слышала довольно много подобных историй.
Я повернулась в сторону лифтов. — Спокойной ночи, Диана.
— Я буду поблизости, — крикнула она мне вслед.
Я вошла в лифт и нажала кнопку нужного этажа. Когда двери лифта закрылись, я облокотилась на перила. Я должна была предупредить Гидеона, но не было никакого способа для меня, связаться с ним, чтобы никто не узнал об этом.
Боль в груди усилилась. Наши отношения были настолько повреждены, что мы даже не могли поговорить друг с другом.
Выйдя на своём этаже, я вошла в квартиру, пересекая просторную гостиную, чтобы бросить сумочку на один из барных стульев на кухне. Даже виду на Манхеттен, открывающемуся за огромными, от пола до потолка, окнами не удалось улучшить моё настроение. Я была слишком взвинчена, чтобы беспокоиться о том, где я была. Единственное, что имело значение, это то, что я была не с Гидеоном.