— Все в порядке? — поинтересовалась Дженнифер.
Ответом ей послужил грохот бьющейся посуды.
— Ого! Судя по звуку, дорогой был сервизик, — заметила Грэйви.
В дверь опять позвонили.
— Не желаете ли дынный шарик, мистер Пабло? — предложила Кларисса, подхватывая серебряное блюдо.
Саймон вернулся на поле боя под мощный артиллерийский залп — из дюжины чайных роз.
— Саймон! — Кларисса подпрыгнула так, словно ее в зад толкала орава зайцев-«энерджайзеров».
Аарон поднялся с дивана, держась на подобающем мужчине расстоянии.
Саймон расцеловал Клариссу в обе щеки.
— Пришлось две мили бежать до цветочного магазина… ведь твоя мама так любит розы.
— Привет, Саймон. — Грэйви подняла бокал и заметила, ни к кому в особенности не обращаясь: — Классно мы празднуем помолвку.
«Черт бы побрал эту Грэйви, — подумала Кларисса. — Вечно напьется и распускает язык».
Саймон взглянул на Клариссу:
— Помолвка? Сьюзи мне не говорила… — Он заозирался в поисках своей спутницы.
Кларисса поспешно затараторила:
— Ты, конечно, помнишь Грэйви, Саймон… (Как будто это все объясняло.) И, кажется, уже знаком с Аароном.
Саймон повернулся к почти-жениху. Оба с вызовом смерили друг друга взглядами. Саймон склонил голову набок.
— Разве?
— Разве, — подтвердил Аарон, растянув губы в ледяном подобии улыбки. — На вечеринке, — добавил он бесстрастным голосом диктора, читающего прогноз погоды.
— С массой народу приходится встречаться. Всех не упомнишь, — небрежно объяснил Саймон. — Тем не менее — очень приятно… — Он смотрел на собеседника как на нечто несущественное, вроде оброненного медяка.
— Аарон. Аарон Мейсон.
— Ах да.
Рукопожатие длилось не меньше минуты, пока Кларисса, зазевавшись, не подпалила себе платье от зажигалки Грэйви. Этот трюк прекрасно срабатывал и в прошлом, причем без ожогов второй-третьей степени. Аарон набросил на нее пиджак и отважно принялся охлопывать горящее платье голыми руками, а Саймон выплеснул стакан воды, которая полностью загубила ее прическу, но, к счастью, освежила голову.
А потом настало время закусок.
Родители невесты грызлись до конца вечера. На мелодичном языке своей родины она осыпала его ругательствами (по словам Пабло, самым печатным из них было «обрезанный сын кастрированного петуха»), а он, в свою очередь, обзывал ее «чокнутой боливийкой» и «долбанутой идиоткой». Кларисса не обращала на предков никакого внимания, если только не нужно было долить выпивки или подложить добавки, полностью сосредоточившись на том, чтобы не дать Аарону и Саймону обменяться лишней информацией или парой тумаков.
Аарон ловко лавировал от темы к теме. С заинтересованным видом он выслушал Грэйви — выпив лишнего, та, как всегда, пустилась в рассуждения о преимуществах платины перед белым золотом. Потом на запинающемся школьном испанском сумел обсудить с Пабло достоинства и недостатки многолетних и однолетних растений, даже ухитрился успокоить Сьюзи после приключения в кладовке, предложив ей виски, сигарету и сочувствие. Сьюзи так растрогалась, что почти выпала из амплуа злыдни, но все же не удержалась от попытки поведать всем окружающим подробности истории Саймона и Клариссы. Кларисса пяток раз ущипнула ее под столом, после чего ткнула вилкой в ногу (попала в кость, разумеется), чтобы прервать поток красноречия.